Элеонора Акопова

Пандемия любви. Том 2

© Элеонора Акопова, 2023

© Оформление. ООО «Издательство Маска», 2023

3. Мой ангел

Москва, 2015

Часть первая

* * *

Когда Лиза открыла глаза, часы показывали ровно шесть. Уснуть уже точно не удастся, а вставать слишком рано. День получится длинный. Сегодня это совсем некстати. Надо распланировать так, чтобы время прошло незаметно. Она повернулась на бок, и шершавый язык моментально обжёг ей щёку. Вслед за этим раздалось мерное урчание. Она вытянула губы трубочкой, словно прося добавки, и ощутила шелковистое прикосновение. Зелёные глаза распахнулись, на мгновенье полыхнув изумрудным огнём, и тут же снова превратились в узкие щёлки.

Лиза отбросила одеяло и снова посмотрела на часы. Минутная стрелка сдвинулась всего на два деления. Кот зевнул, потянулся, соскочил на пол и привычно потёрся щекой о её ногу.

Нет, лучше всё-таки встать. Она машинально обвела глазами комнату. Всё как прежде. Ничего не изменилось.

…Тогда, в год смерти мамы, Лизе сказали: вот пройдут сороковины – станет легче. Надо всё изменить, переставить мебель, сделать ремонт. Это поможет начать жизнь по-новому. Будто переехал на другую квартиру. Легче дышится, и вообще новые заботы отвлекают от ненужных мыслей, а время бежит быстрее.

Тётя Люба, мамина младшая сестра, обещала, что поможет. Вдвоём они придумают, как лучше всё устроить. Лиза согласилась. Тётя Люба – волшебница, хохотушка и рукодельница, с ней просто и радостно, всё получается как надо, словно само собой. Она с детства была для Лизы старшей сестрой, подружкой, наперсницей в её девичьих тайнах и нерушимой опорой в долгой, страшной маминой болезни. С ней Лиза не сразу прочувствовала то лютое одиночество, которое неизбежно ожидало после ухода мамы. Оно обрушилось на неё чуть позже, через месяц.

В тот вечер тётя Люба забежала к ней, чтобы вместе поужинать. Она старалась не оставлять её вечерами одну. Не раздеваясь, прошла в кухню, заглянула в хлебницу.

– Так и знала, что чёрствый. – Она пристроила на кухонный стол пакет с яблоками. – Дожаривай котлеты, я мигом!

Этот джип вылетел на сумасшедшей скорости. Она даже не успела отойти от подъезда. Водитель был пьян, машину развернуло и ударило в столб, парень вывалился на тротуар из распахнутой дверцы и стоял на четвереньках, бессмысленно мотая головой. Оказалось – на нём ни царапины. Тётя Люба лежала в стороне.

Всё это Лиза увидела с балкона. Скорую вызвали, но она не понадобилась. Ни водителю, ни тёте Любе. Так что сороковой день Лиза отмечала одна.

А назавтра ей исполнилось двадцать три года. С тех пор она не любила свои дни рождения. И больше всего – просыпаться в этот день дома. Без запаха пирога из кухни и свёртков с бантиками на тумбочке у постели. Их уже прошло семь, таких лютых дней. Лиза всегда старалась уехать, напрашивалась в командировки или брала отгулы, лишь бы не оставаться дома, где некуда было деться от мыслей.

А вот сегодня не получилось. Вчера, почти в самом конце рабочего дня, начальница объявила, что поездка неожиданно отменяется, а ничего другого Лиза придумать не успела и махнула рукой. И ладно бы – рабочий день, а то, как назло, суббота. На выходные никто ехать не хотел, и она радовалась, что всё так удачно складывается. А тут на тебе.

Лиза прошлёпала в кухню. Кот немедленно потянулся следом. Он всегда ходил за ней по пятам, как собака. Его принёс муж тёти Любы. Через год после её смерти.

– Слушай, Лиза… короче, пусть он у тебя поживёт, а? – сказал он прямо с порога, почему-то глядя в сторону. Видишь ли, какая штука… не получается у меня одному… жениться надо. Не могу больше. А она котов… того… не выносит. – Он снял ботинки и неловко, боком, пройдя в комнату, сел на диван и обхватил голову руками. – А ты как сама-то?

Они не виделись уже больше трёх месяцев. Лиза пожала плечами.

– Нормально.

– Может, помощь какая нужна?

– Нет, спасибо. Всё в порядке.

– Ты, если что, скажи…

– Если что, скажу… – протянула она, глядя в сторону.

– Не обижайся, слышишь… – вздохнул он. – Жизнь – подлая штука. Ничего уж тут не поделаешь. Все люди разные. Люба, она кошек обожала, сама знаешь, а… Наталья вот… терпеть не может. И боится она их. Говорит – аллергия.

– Ничего, дядь Жень, конечно, пусть у меня останется. Я даже очень рада. Надо было сразу забрать его, а я как-то не сообразила. Не до того было. И потом… я думала, вы любите его.

Он досадливо крякнул.

– Любишь, не любишь… Я сам теперь не знаю, кого люблю, кого нет. Всё гораздо сложнее.

– Я понимаю. – Лизе было жаль его и вместе с тем неприятно. Она не хотела представлять в их квартире другую женщину, знать, что она трогает вещи тёти Любы, переставляет, выбрасывает.

– Мне сорок лет. Тяжело одному. Люба такая хозяйка была, я привык, понимаешь? А тут сухомятка. Гастрит у меня. И рубашку вон сжёг. Наталья неплохая, просто взбалмошная немного. Всё по-своему хочет. – Он встал и прошёлся по комнате. – У меня там, в машине, Любины вещи, те, что остались. Собрала, сказала – вези. Я их выбросить не могу, понимаешь?

Она кивнула.

– Конечно.

– Всё хорошее я тебе сразу отдал, а это… Люба же тоненькая была, лёгкая. Как ты. – Он вздохнул, покачал головой. – Ты хоть носишь?

– Ношу, дядь Жень.

– Хорошо. Ты уж прости меня, ладно?.. Вот станешь старше, поймёшь, каково одному. И тебе тоже замуж надо. Одной не дело. Ну… если что – заезжай, не стесняйся.

С тех пор они виделись редко, звонили друг другу лишь по праздникам.

Лиза включила чайник, достала с полки кофейную банку и полезла в холодильник за сливками. Чайник почему-то долго не закипал, и она пристроилась на подоконнике, легонько барабаня пальцами по стеклу. У Лизы были красивые руки, узкие, с тонкими запястьями, овальные ногти острижены, но казались длинными. Колец она не любила, носила только одно, мамино – тонкая змейка с крохотными рубиновыми глазками. Когда-то дед привёз бабушке из Маньчжурии, она его очень ценила и никогда не снимала. В день, когда бабушки не стало, мама сняла кольцо с её пальца, надела на свой и тоже никогда не снимала. А потом и она, Лиза, сделала так же.

«Вряд ли сегодня кто-то позвонит, я всех предупредила, что в командировке».

Кот запрыгнул на подоконник и, усевшись рядом, осторожно потрогал Лизу лапой.

– Ты мой хороший… – Она погладила его по блестящей шёрстке, и он сейчас же замурлыкал, выгибая спину и со значением заглядывая в глаза. – Что, уже есть хочешь? – Она подняла с пола пакет и сыпанула корма в синюю пластмассовую миску.

С горячей чашкой в руках, Лиза прошла в большую комнату и с ногами устроилась на диване. Пробежала глазами по массивным, чёрного дерева, стеллажам с книгами. Это всегда действовало на неё успокаивающе. Тёмные затёртые старинные корешки, фотографии в резных рамах, бронзовые фигурки на полках – всё это, казалось, было продолжением неё самой и свидетельствовало о незыблемости мира.

Из окна было видно, как ободранный трёхцветный кот, умело балансируя, прошёл по самому краю крыши, потом, сгруппировавшись, перепрыгнул на соседнюю, потянулся, зевнул и скрылся за трубой. Она на секунду представила, что её хрупкий белоснежный Лариосик бесхозно разгуливает по краю пропасти, ежесекундно рискуя сорваться вниз, и в животе заледенел противный комок. Интересно, встревожит кого-нибудь, если я вдруг вздумаю пройтись по крышам? Тревожатся родители, близкие. Ещё дети, наверное.

Дети…

Лиза давно уже чётко определила круг запретных тем и редко нарушала данное себе слово. Но сегодня…

А как бы сложилась её жизнь, если б тогда… этого не случилось?.. Ему бы уже исполнилось четыре года.

Это произошло на том же самом месте, у подъезда. Было ужасно скользко, а она так торопилась в то утро. Вот нога и подвернулась. Она упала, неудачно, плашмя, проехалась по асфальту и сильно ударилась животом о край тротуара. Врач потом сказала: мальчик. А Лиза тогда никому ничего не сказала. Просто взяла больничный на неделю. Да никто и не спрашивал.

Она допила кофе, так и не почувствовав его вкус.

Борису она тогда тоже ничего не сказала. Собственно, он вообще не знал о ребёнке. И удивился, когда Лиза вдруг перестала с ним встречаться. Однако особенно не настаивал. А вскоре и вовсе перевёлся в Омск, где жили его родители. Кто-то сказал: у него там девушка, с которой он встречается со школы и даже думает жениться. С бывшими однокурсниками Лиза виделась очень редко, можно сказать, совсем не виделась, поэтому больше о Борисе ничего не знала.

Когда-то давно, ещё на третьем курсе, он сказал ей: встречаться надо с девушкой из хорошей семьи. У Лизы была хорошая семья. Потомственно университетская, языковая. С традициями. С книгами. Её воспитали совсем не так, как следовало. Неудобно воспитали. Никто не предполагал, что её жизнь сложится таким образом. А Борис был не из тех, кто любит преодолевать трудности.

С таким воспитанием очень сложно встретить подходящего мужчину. Тётя Люба вышла замуж, не получив одобрения родителей.

«Не желаю понимать!» – громыхнул стулом дед и заперся в кабинете.

Жених тёти Любы трудился на автозаправочной станции. На семейных праздниках он по большей части молчал, зато мог починить абсолютно всё, от кофемолки до пылесоса. И машина у них появилась рано. Маленький «фордик». Не из первых рук, но бегал исправно.

«Что такое «трефы»? – спросил он однажды во время общего разговора, когда семья в полном составе собралась в родительской квартире на Пасху. Речь велась о преферансе. «Крести!» – в один голос выдохнули сидящие за столом. «Я сейчас принесу чайник», – сорвалась с места бабушка, а тётя Люба сделалась пунцовой. Лизе тогда было тринадцать лет, она всё поняла и тоже покраснела.

Аспирантуру тётя Люба так и не закончила. Закружилась в семейных заботах. Родился ребёнок, Витюшка, затеяли стройку на старом участке. Своими силами выходило небыстро и по деньгам накладно. Евгений работал в две смены, и, отсидев положенный декретный отпуск, тётя Люба на кафедру не вернулась. Пошла работать.

«Подумайте, Любовь Аркадьевна, подумайте как следует», – с сожалением покачал головой научный руководитель.

«Этого следовало ожидать!» – отчеканил дедушка и по обыкновению удалился в кабинет.

Витюшка болел и нуждался в заботе, Евгений высоко ценил порядок и домашнюю пищу, а тётя Люба слыла образцовой хозяйкой.

Когда её не стало, Витюшке исполнилось пятнадцать. Учился он с ленцой, зато не вылезал из компьютера. К Лизе забегал не слишком часто, но звонил, а когда она болела, исправно приносил лекарства. К новой жене отца он отнёсся как к пустому месту. Лиза боялась, что начнутся конфликты, но Витюшка оказался на удивление непробиваем, и она успокоилась. Сама к ним в дом звонила редко, только брату на мобильный, узнавала, не надо ли чего.

Как часто бывает в таких случаях, после смерти матери Витюшка почти сразу перестал болеть и делал всё для того, чтобы дома появляться как можно реже. Отец этому не препятствовал, а Лиза ужасно беспокоилась, как бы он не связался с наркоманами. Эта страшилка закрепилась ещё с детства, с девяностых, когда шприцы валялись во всех подъездах. Но, к счастью, кроме компьютеров, парня абсолютно ничего не интересовало, и он ночи напролёт просиживал с приятелем за составлением каких-то немыслимых программ.

Получив аттестат, Витюшка явился к Лизе с тортом, долго мялся, кружил по кухне, наконец она не выдержала и потребовала:

– Выкладывай.

Витюшка сделал неопределённый жест рукой и, усевшись верхом на стул, сообщил:

– Уезжаю. В Канаду. С Димкой. Грант получили. Восемь месяцев готовились. И язык учили. Уже вызов пришёл.

У Лизы болезненно сжалось сердце. Оказывается, она о нём ничего не знала, а он не делился. Не считал нужным.

– Не говорил, потому что сам не верил, что выгорит, – прочитал её мысли Витюшка. – До последнего не верил.

– Отец знает?

– Ещё бы. Без его согласия не выпустят. Мне до восемнадцати ещё полгода. Да он не против. Им вдвоём сподручнее будет.

Лиза вдохнула.

– Не сердись на него. Он бы один не справился.

– Да ради бога. Я что – против? Пусть живут. Мне она по барабану.

– Когда ты вернёшься?

– Я сам ещё ничего не знаю. Писать буду. Не старые времена – на почту ходить не надо.

Из Канады Витюшка не вернулся. Прошло четыре года. Первые месяцы он присылал весточки каждую неделю, потом реже, стало меньше времени. Лиза радовалась, что он нормально устроился, работал в солидной компании, писал, что по-русски думать почти перестал. Как он выразился – некогда. На вопрос, не появилась ли девушка, ответил то же самое. С отцом он, по всей видимости, сообщался редко, с интернетом тот дружил не особенно, а часто звонить – дорого.

Лиза отнесла пустую чашку в раковину. Достала сигареты. В институте она не курила. Первый раз попробовала тогда, в больнице. Соседка по палате угостила. На, говорит, помогает. Лиза закашлялась, и голова закружилась. Не понравилось. А потом, когда выписалась, по дороге домой неожиданно для себя подошла к киоску и купила пачку. Так и втянулась. Но теперь курила очень редко.

Щёлкнув зажигалкой, она сделала глубокую затяжку и выпустила в приоткрытое окно сизую струйку дыма. Было уже совсем светло, но влажно и пасмурно, похоже, собирался дождь.

…Отец Лизы умер, когда ей исполнилось четыре года. Мама сказала: уехал в командировку.

В мамином детстве в большой моде были физики. Особенно те, что облучались. Лирики тоже ценились, благодаря Евтушенко и компании. Среди прочих интерес юных особ удерживали геологи и почему-то альпинисты. Маму так воспитали. На старых фильмах. Она выросла и выбрала физика. Хотя к тому времени мода на них прошла, так что реакторы, бороды и белые халаты уже не были овеяны прежней романтикой. Но только не для мамы. Она с ранней юности зачитывалась романами Кронина и Митчелла Уилсона.

В прошлом году, возвращаясь с работы, Лиза столкнулась в подъезде с соседкой, Полиной Матвеевной, живущей в коммуналке тремя этажами ниже. Ждали лифт.

– Что-то тебя давно не видать. Да я и сама теперь тут редко. Всё больше у сына. Внучата болеют. День в школе, три дома. Говорят: мунитет слабый. Ты-то как? Всё одна? Ты б в церкву сходила. Причастись, исповедуйся как положено, свечку поставь. Да к батюшке подойди под благословение. А перед тем попостись скольки денёчков. Может, Господь и даст. Без веры-то оно нельзя.

Она вышла на своём этаже, а Лиза поехала дальше. Пока возилась с ключами, слышала, как в квартире напротив истошно кричит ребёнок. Вошла в квартиру, закрыла дверь, и стало тихо. Старый дом, толстые стены. Лиза села в прихожей на пуфик и закрыла лицо руками.

В их семье ходить в церковь особенно принято не было. Правда, все были крещёные, и бабушка на каждую Пасху исправно пекла куличи. Святить их не носили, но вся семья неизменно собиралась к столу на пасхальный завтрак, христосовались и стукались крашенными луковой шелухой яичками.

Особого значения разговору с соседкой Лиза не придала, только однажды вечером ноги вдруг как-то сами привели её к храму. Служба окончилась, и народу было совсем немного. В церковных правилах Лиза не разбиралась, немного стесняясь, подошла и купила тоненькую свечку. Пошла вдоль иконостаса, ища местечко, куда бы пристроить, остановилась у одной иконы, очарованная её красотой и богатым убранством. В церкви было тихо и приятно пахло. Лиза прикрыла глаза, ей вдруг стало так хорошо и спокойно, ни о чём не думалось, хотелось просто стоять и вдыхать этот благостный воздух. Так что попросить она ни о чём не успела. И грубый окрик сзади застал её совершенно врасплох.

– Хоть бы голову прикрыла, бесстыжая! А то лезут в храм простоволосыми…

У Лизы сердце бухнуло так громко, что она едва не задохнулась. Очарование момента оказалось безнадёжно разрушено. Она обернулась. Замотанная в чёрное старуха злобно буравила её выцветшими глазками.

«Это мне? Ну да, мне… я же забыла… и даже шарфика нет», – подумала Лиза и опрометью кинулась к выходу. До самого дома она почти бежала, и сердце стучало неровно и гулко. С того дня Лиза так больше в церковь и не выбралась.

…Бабушкины родители перебрались в Москву из Петербурга. У прабабушки, Агриппины Николаевны, были слабые лёгкие, и тамошний климат ей не рекомендовали. Её ежегодно возили на воды, боялись чахотки, но с переездом всё обошлось. В 1912 году родился их первенец, Арсений. Темноглазый и кудрявый, в пене кружев, на старых фотографиях он казался Лизе ангелом с рождественских открыток. Прожил он недолго, скарлатину тогда не лечили. А потом началась революция, и следующий ребёнок у них родился не вскоре, уже после гражданской. Дочка. Тоже темноглазая и с кудряшками, Аделаида, Лизина бабушка.

Дождь обрушился как-то сразу. Запрыгал, забренчал по железу, вдали громыхнуло, и ветром захлопнуло раму. Лиза любила грозу. С самого детства. На даче выбегала на крылечко, подставляла руки и лицо под колючие струи. Делать этого не разрешали, немедленно тащили в дом – боялись молнии. Однажды был случай, после которого, едва начиналась гроза, бабушка всегда обходила дом и плотно закрывала рамы. Это произошло незадолго до рождения Лизиной мамы. Они жили на даче. Дед работал в своём кабинете, он писал, низко склонившись над столом, и не услышал, что бабушка подошла к двери. В эту самую секунду она увидела, как в открытое окно вплыла сверкающая шаровая молния. Подчиняясь неведомой силе, она медленно облетела вокруг склонённой дедовой головы и, совершив этот жуткий круг, преспокойно выплыла обратно сквозь распахнутые створки. Бабушка стояла, обхватив обеими руками огромный живот, боясь дышать и не веря собственным глазам. Если бы муж тогда поднял голову, создав хоть малейший поток воздуха… нет, она даже думать не хотела, что могло произойти. В этот вечер бабушка увидела в зеркале свой первый седой волос.

Дачу Лиза любила. Домработница Аня собирала клубнику и на террасе варила варенье в сверкающем медном тазу. Лиза тоже участвовала – отрывала у ягод зелёные шляпки. Потом ей доставалось самое вкусное – сладкая густая пенка на блюдечке. Дома пенку никто не любил, а ей, Лизе, нравилось. А ещё Аня приносила с грядки редиску, зелёные пёрышки лука и пушистый укроп. Лиза бежала за ней, украдкой срывая крохотные огурчики в колючих пупырышках и отправляя их в рот. Огурчики во рту хрустели так громко, что Лиза зажимала ладошками уши.

Стихия разыгралась не на шутку. Сверкало и гремело с такой силой, что звенели стёкла. Кот, прижав уши, забился между диванных подушек и мелко подрагивал. Грозы он боялся. Лиза сгребла его под мышку, унесла на кухню и уложила в его любимое кошачье креслице. Он тут же свернулся калачиком и замер. Лиза сделала себе бутерброд и снова включила чайник. На этот раз он закипел почти моментально, всхлипнув и выплюнув кнопку.

…В школе Лиза училась отлично. Никто не заставлял её делать уроки, не проверял дневник и не краснел на родительских собраниях. Хорошие оценки она получала с лёгкостью, не страдая при этом излишним честолюбием и не впадая в амбиции. С одноклассниками не конфликтовала, но активного участия в общей жизни не принимала и ни в каких коллективных шкодах замешана не была.

Только однажды возникла проблема. На уроке истории учительница поведала классу, как грамотно выбили «белую нечисть» из Крыма, с таким подъёмом и столь ярко живописуя кровавые подробности, что Лиза молча сложила портфель и покинула школу, наотрез отказавшись посещать её уроки. Историчка пожаловалась директору, и маме пришлось вмешаться. Времена уже были не те, поэтому дело благополучно замяли, а вскоре та и вовсе ушла преподавать в частный колледж. Там больше платили.

Школу Лиза окончила почти на все пятёрки. «Почти» – потому что были ещё и точные науки. А ими она не интересовалась совсем. Никто и не требовал.

«Девочка – типичный гуманитарий. Да и чего ожидать в такой семье?»

Поступив на филфак, она быстро втянулась, увлеклась и училась на «отлично». Попадались, правда, и «четвёрки», но крамолой это отнюдь не считалось. В семье ценились знания, а не оценки.

А к диплому они с мамой остались вдвоём. Дедушка с бабушкой ушли как-то быстро, друг за другом. Деда свалил инфаркт, – и не болел даже, просто упал за рабочим столом в своём кабинете. А через год не стало и бабушки. Тётя Люба к тому времени была уже замужем, так что осталась только мама. Тут-то и выяснилось про её страшную болезнь. Лизе сразу сказали, что недолго. Но тётя Люба не верила, металась по клиникам, подняла все возможные связи, настаивала на операции.

А на маминых похоронах она сказала Лизе: «Ничего не бойся, справимся. Мы ведь вдвоём».

Лиза и не боялась. До самых сороковин.

А потом она осталась совсем одна.

Нашарив пульт, Лиза включила телевизор.

«День рожде-е-нья, грустный пра-а-здник…» – немедленно донеслось оттуда, и она, вздрогнув, переключила канал.

– Французский министр заявил о желании Парижа снять санкции с России, – сообщил диктор. – Он подчеркнул, что лично обсуждал вопрос отмены продуктового эмбарго с российским правительством, однако, теперь вопрос снятия санкций будет зависеть не столько от Франции, сколько от позиции всего Евросоюза.

Лиза снова нажала на кнопку.

– По словам госсекретаря США Джона Керри, необходимо последовательное стремление всех сторон решить проблему выполнения минских договорённостей.

«Какой дождливый июнь. Даже на улицу не выйдешь. Надо бы купить продуктов, но в такую погоду неохота… бог с ним, сварю макароны», – подумала Лиза и снова переключила программу.

– Для российских журналистов, которые ведут репортажи из горячих точек, разработали новый бронежилет, – возвестили с экрана. – Работа репортёра в зоне конфликта на сто процентов отличается от той, что ведётся в мирное время.

Утренние новости явно не радовали. Она вздохнула и выключила телевизор. Экран послушно погас.

Лариосик бесшумно спрыгнул на ковёр, потянулся и сладко, с оттяжкой, зевнул, показав розовый язычок.

Дождь продолжал монотонно стучать по карнизу.

«Как же мне всё надоело, господи… – неожиданно подумала она. – Нет, больше так продолжаться не может! В конце концов, это просто невыносимо. Не знаю как, но я должна немедленно что-нибудь изменить. Прямо сегодня. Да, сегодня или никогда!»

Лиза резко поднялась с дивана, нашарила ногами тапочки, но вдруг, зацепившись каблуком за край ковра, неловко взмахнула рукой и, качнувшись, ударилась плечом о стеллаж с книгами. Стеллаж вздрогнул, слегка шатнувшись, и маленький хрустальный ангелок, слетев с полки, больно шлёпнулся ей на макушку, после чего скатился вниз и аккуратно приземлился прямо на раскрытую ладонь.

– Бом-мм! – моментально откликнулись с полки старинные бронзовые часы…

* * *

…Удивлённо потирая макушку, снова устраиваюсь на диване. Кот моментально сворачивается рядом.

Всё-таки я, конечно, очень странный человек. Несомненно странный, непонятный для окружающих. Молчунья, нелюдимка, одиночка, буквоедка. Люди таких сторонятся, не любят. Да еще и язык – бритва. Скажу – как припечатаю. Слыву синим чулком, старой девой. Это данность, узаконенный факт. Я живу однообразной жизнью, работаю в скучном журнале, иногда езжу в командировки, присутствую на мероприятиях, пишу статьи, обзоры, аналитические материалы, в лучшем случае – интервью с малоизвестными персонами, руководителями вузов столицы и не только…

Я люблю свою работу? Нет.

Стоп! Я не люблю свою работу. Что это значит? Я к ней привыкла, она меня худо-бедно кормит. Я умею её делать.

Так. Вот с этого места будем разбираться. Почему я только сегодня задумалась об этом? Сегодня! Именно сегодня у меня очень важный день! Просто я пока ещё не понимаю почему. Но точно знаю – очень важный!

Что-то случилось. Как по голове ударило.

Так ведь и ударило же! В прямом смысле.

Опускаю глаза, разжимаю ладонь. Машинально разглядываю ангелочка, провожу пальцем по его граням. Надо же… с полки упал… и прямо в руку… ангелочек… ангел…

Так, стоп! Ангел. Так это же он – мой Ангел! Я ведь уже три года пишу о нём!

Я уже три года пишу книги. Просто так, от скуки.

Я же больше ничего не умею, только писать. Вот и пишу. В стол. Вернее, в компьютер. Я так развлекаюсь. Живу в мире странных фантазий. Придумываю от одиночества, летаю бог знает в каких мирах… Уже две книги написала, сейчас пишу третью…

Мой герой – ангел. Дитя. Посланный на Землю, бестелесный и бессмертный, падший ангел. Просто душа. Не знающая покоя и периодически живущая в разных людях… в общем, долго рассказывать, потом как-нибудь… Вот такая фантазия, помогающая мне выжить. И не просто выжить. А жить очень счастливо.

Что я сейчас сказала?

Счастливо? Ох, ну ничего себе я додумалась! Так я, оказывается, счастлива! Не просто живу, изо дня в день таскаясь в редакцию, на скучные мероприятия и в магазин за продуктами. Я, как только что выяснилось, счастлива! Вот это номер…

Значит, сегодня действительно важный день. Давай разберёмся. Седьмое июня. Мне сегодня исполнилось тридцать.

А как всё это было?

Когда я осталась совсем одна, я долго металась, словно безумная, пытаясь укротить свой страх, нахлынувший с такой силой, что рассудок мой, не справляясь с реальностью, похоже, совсем отключился. Просто из чувства самосохранения. Перестал докучать мне. На тот момент это, наверное, было единственным спасением. Я стала встречаться с Борисом, бывшим однокурсником, хоть совсем не любила его, да и он не пылал ко мне особой страстью, и я это отлично знала. Потому так легко и рассталась с ним, когда пришло нужное время. А потом, оказавшись в журнале «Высшая школа», замкнулась, закрылась и, в результате, так сроднилась с собственным одиночеством, что научилась получать от него удовольствие. На это ушло целых четыре года, и всё это время я была уверена, что абсолютно несчастна, неудачлива, никому не нужна, и вообще моя жизнь не сложилась, так что ничего хорошего ждать от неё не приходится по определению. Я же ведь именно так и думала. И главное – ничего при этом не пыталась изменить. Даже не пробовала! Боже мой, какая же это ужасная глупость! Столь расточительно относиться к собственной жизни – явно не признак ума. Ведь другой-то мне больше никто не предложит! И следовало всего лишь хорошенько получить по голове, чтобы понять это.

Я разжала ладонь и снова погладила пальцем лежащую на ней крохотную хрустальную фигурку.

– Бом-мм! – тут же снова отозвались старинные часы.

Я даже и не помню, умела ли когда-нибудь радоваться жизни. Ну разве что очень давно, в самом детстве, и позже в универе, но значения этому тогда не придавала. А потом… потом и вовсе ни о чём подобном задуматься повода не было. До сегодняшнего дня, собственно. И вот вдруг на тебе – словно лампочку включили!

Как со всем этим управляться, я пока совершенно не знала, поэтому решила для начала глянуть, не отразились ли эти внутренние перемены на моей, так сказать, внешней составляющей. В общем, слезла с дивана и подошла к зеркалу.

Вроде не отразились. Вот она я, такая, как обычно. Коса на месте, нос, глазищи, лоб слегка нахмурен. Ничего нового. А что я, собственно, ожидала увидеть?

И всё-таки я чувствовала, насколько же сильно всё изменилось во мне, повернулось, как в детском калейдоскопе, и сложилась совершенно иная, новая комбинация. Что она сулит, я пока не имела понятия, но изменения ощущались настолько ярко, что даже дышать стало как-то непривычно. Словно лёгкие очистились. После болезни.

– Ну привет, Лиза, – сказала я, – ты, кажется, выздоровела…

* * *

Ответом был звонок в дверь.

Отскочив от зеркала, Лиза направилась в прихожую, мельком заглянув в глазок. На лестнице было темно, и она, толком не разглядев стоящую спиной женскую фигуру, машинально распахнула дверь.

Фигура немедленно обернулась, сияя улыбкой и распахнув ей навстречу объятия.

Лиза взмахнула рукой, словно отгоняя неожиданное видение.

– О, господи… ты, что ли? – ахнула она и тут же, шагнув вперёд, обеими руками обхватила вошедшую. Они завертелись на месте, тычась друг в друга носами, толкаясь и хихикая, потом снова обнимаясь, и наконец застыли, сцепившись намертво и прижавшись так тесно, словно не верили, что это происходит на самом деле.

– Алиночка… да как же это? Откуда ты взялась?

Слегка отодвинувшись, они, не отпуская рук, принялись разглядывать друг друга.

– Ты почти совсем не изменилась, такая же девчонка, – произнесла наконец Алина.

– А ты изменилась, – мотнула головой Лиза, – очень красивая стала. Совсем другая, не похожая на прежнюю, стрижка стильная и вообще… настоящая красавица!

– Да ладно тебе, – засмеялась Алина, – вот ещё тоже! Ох, как же я рада тебя видеть, Лизонька, не представляешь просто! Я ведь уже месяц здесь, только в Москве почти не была, жила у мамы на даче, пока брат тут ремонт заканчивал.

– Ну да, я видела, рабочие что-то таскали двумя этажами ниже, только внимания не обратила, там же раньше другие люди жили… после того, как Анастасии Германовны не стало.

– Мама с отчимом ее сдавали.

– Знаю. Так как ты здесь оказалась, вернулась, что ли?

– Да! – счастливо улыбнулась Алина. – Вернулась. Окончательно и бесповоротно! Так что мы с тобой теперь соседками будем. Это же счастье, правда? Вот теперь наговоримся до упаду… и вообще постоянно же рядом будем. Окончательно и бесповоротно, понимаешь? Даже не верится…

– Даже не верится… – эхом повторила Лиза и, ухватив подругу за руку, потащила за собой в кухню.

– Знаешь, мы хоть особо не переписывались, пока я в Лондоне торчала, но я многое о тебе знаю, – сказала Алина, когда они устроились за столом.

– Пока тётя Ася жива была, она рассказывала, ну и приветы передавала… а потом… короче, последние четыре года совсем выпали, и сама замоталась, да и рассказывать больше некому стало…

Они обе вздохнули, не отводя друг от друга глаз.

– А последние четыре года особенно и рассказывать про меня нечего… – сказала наконец Лиза.

– Что и к лучшему. Отсутствие новостей – хорошие новости, как Черчилль говорил.

– Ну его к чёрту, этого Черчилля, – скривилась Алина. – Знаешь, не ужилась я в этой Англии, особенно сейчас. Я уже больше года домой вернуться мечтала, с самого ноября, как на Украине эта заваруха началась, но никак не получалось, муж всё-таки. И работа. А когда в Европе вся эта русофобия поднялась, меня и вовсе разжигать стало, уж сама не знаю, как терпела. Да и Эд какой-то совсем другой сделался, разлады пошли, поняла, что не выдержу, чужое оно и есть чужое. Короче, развелась и уехала. Вот такие дела. А ты-то как?

– Я по-прежнему.

– Одна?

– Одна.

– Понятно, – нахмурилась Алина, – Ну ничего, теперь больше одна не будешь. Теперь я есть.

– Боже мой, – покачала головой Лиза. – Это просто чудо какое-то. Так не бывает. Да что же это за день сегодня такой чудесный… словно в сказке… фея палочкой взмахнула, или ангел пролетел.

О, да как же я забыла – точно ангел!

– Какой ещё ангел?

– Ангел. Мой ангел. – Она сунула руку в карман и извлекла маленькую фигурку. Поставила на стол и замолчала.

– Что это? – спросила Алина.

– Это мой ангел, – тихо повторила Лиза. – Погоди, не всё сразу, сейчас расскажу. Я теперь тебе всё о себе расскажу, Алиночка. Ты никуда не спешишь сегодня?

– Абсолютно. Специально в субботу с дачи удрала, чтоб с тобой увидеться. Погода собачья, хорошо хоть сосед подбросил. Представляешь, я, балда, торт везла, но в машине у него забыла. Звонила тебе, звонила – домашний не отвечает, а мобильного не знаю, вот и решила – экспромтом.

– А, ну да, я же домашний отключила, – с огорчением кивнула Лиза. – И мобильный, кстати, тоже. Чтоб не звонил никто. Знаешь, на самом деле, ты меня вообще сегодня случайно здесь застала, командировка неожиданно отменилась, а больше ничего придумать не удалось.

– В смысле?

– А в том смысле, что такой уж день сегодня. Не простой. Седьмое июня. Ну, давай-давай, вспоминай уже… – улыбнулась Лиза одними губами.

– Так… седьмое ию… вау!!! – закричала вдруг Алина и, вскочив с места, бросилась обнимать Лизу.

Кончилось тем, что проревели они обе минут двадцать, то и дело обнимаясь, пересаживаясь со стула на стул и без конца сморкаясь в бумажные салфетки.

Лиза, в последний раз шмыгнув носом, поднялась со стула и, собрав мокрые салфетки, кинула их в мусорное ведро под раковиной.

– Вот теперь я тебе сейчас всё рассказывать буду… – сказала она, возвращаясь обратно, – а ты слушай, раз уж мне так несказанно повезло сегодня. Пошли в комнату, там удобней, заберёмся на диван и – как в детстве, помнишь?..

Алина кивнула, машинально пощупав пальцем распухшие веки.

– Помню, Лизик… ещё бы не помнить… Сейчас всё расскажешь, и будем думать. Ты теперь ничего не бойся, мы уже вдвоём.

Лиза непроизвольно вздрогнула и, коротко выдохнув, отвела глаза в сторону.

– Ты чего? – спросила Алина.

– В тот день тётя Люба сказала то же самое…

В результате в комнату они отправились не вскоре. Пока совсем не кончились салфетки, а в кухню не явился Лариосик с заспанной физиономией, удивлённо уставившись на гостью.

– Ой, какой чудесный… – распахнула глаза Алина. – Снежный барсик… обожаю таких!

– Знакомьтесь. Привет от Льюиса Керролла, – улыбнулась Лиза. – Алина, это Лариосик. Лариосик, это Алина.

– Точно. Алина в Зазеркалье.

Присев на корточки, гостья погладила кота по мягкой спинке.

– Будем дружить. Слушай, Лиз, а какая-нибудь жратва есть?

– Кажется, нет.

– Ну и ладно, – беспечно махнула рукой Алина. – Позже в кафе спустимся. Вон хоть в «Венский бар», что внизу. Или в «Седьмой континент» сгоняем, благо – напротив. Хорошо, что дождь кончился.

Лиза кивнула, соглашаясь. О еде она совершенно забыла и только сейчас спохватилась, что даже чаю гостье не предложила.

– Можно пока спагетти сварить, у меня кетчуп есть и сыр, – смущённо сказала она. – А вечером в бар сходим.

– Давай, – обрадовалась Алина, – а потом чаю напьёмся.

И девушки принялись готовить.

…Алина Коновалова (1) и Лиза Данилина были подругами до самого окончания школы. Лизина мама и тётя Алины вместе работали в университете, жили в одном подъезде и очень дружили. Бездетная Анастасия Германовна души не чаяла в племяннице, и Алина частенько бывала у тётки, оставаясь с ночёвкой, а то и проводила каникулы. Иногда они ездили в отпуск вместе с семьёй Лизы или гостили на даче у Коноваловых на Николиной Горе. Девочки были одногодками и росли в похожих семьях, поэтому имели схожие интересы и отлично понимали друг друга, делясь всем на свете и мечтая о будущем. Обе серьёзно увлекались литературой, вот только Лиза русской, а Алина английской, как и все женщины её семьи. В результате она уехала учиться в Лондон, а Лиза поступила в МГУ на филфак. Поначалу они переписывались довольно активно, потом несколько реже, а после Алина вышла замуж и закрутилась в новых заботах, а Лиза к тому времени, окончательно замкнувшись в себе, отвечать на письма почти перестала, лишь изредка передавая Алине приветы через тётку и узнавая новости, а когда той не стало, связь и вовсе прервалась. С тех пор прошло четыре года.

Алина и Лиза сидели на диване, тесно прижавшись, и молчали. За окном уже начало потихоньку смеркаться.

– Ну что, пойдём в бар или нет? – спросила Алина.

– Неохота что-то. Поздно уже, – вздохнула Лиза.

– А как же день рожденья? Обещала ведь.

– Нашла о чем печалиться. Я его уже много лет не отмечаю, так что нечего и начинать…

– Нет уж, – погрозила пальцем Алина, – опять принялась за старое? С завтрашнего дня начинаем новую жизнь, забыла? Сама же хотела. Так что я теперь не отступлюсь. Вместе же решили, значит, так тому и быть. И не вздумай теперь отказываться.

Лиза пожала плечами.

– Я и не отказываюсь. Просто сегодня уже не хочется, устала. А завтра посмотрим.

– И смотреть нечего, будем праздновать.

– Ладно, будем… – кивнула Лиза. – А знаешь, Алька, – сказала она, помолчав, – я книгу пишу…

Алина сейчас же придвинулась ближе.

– Да ты что? А что за книга? Покажешь?

– Покажу… наверное… только не сейчас. Я ещё никому не показывала… собраться с духом надо.

Это как раздеться на подиуме.

– Что за ерунда? – удивленно скривилась Алина. – Книги вообще-то для людей пишутся. Личный дневник, что ли?

Лиза неуверенно покачала головой.

– Нет… не дневник. Скорее всё-таки роман. Просто слишком уж всё это неформатно. Подобная стилистика нынче не особенно приветствуется. Что-то вроде модерна шестидесятых. Типа, как раньше в журнале «Англия» печатали, только не совсем так. Слишком много отвлечённых размышлений и отходов в сторону. Сюжет рваный и довольно противоречивый. Да это и романом не назовёшь. Так, книга судьбы. Собственно, я сейчас уже третью часть пишу…

– Как интересно, – мечтательно протянула Алина. – Знаешь, а я почему-то всегда была уверена, что ты книги писать будешь. С самого детства. Я всегда именно это себе и представляла, когда о нашем будущем думала.

– Надо же, – удивилась Лиза, – А я вот как раз не думала. Ни сначала, ни потом, когда уже одна осталась. Ну а позже втянулась так сильно, что теперь без этого и жизни не представляю. Вот именно с книги у меня сегодня всё и началось. Когда мне ангел на голову упал. Потом часы ударили. И тут меня словно холодной водой окатило. Я вдруг поняла, что счастлива, представляешь? Это настолько странное ощущение… я уже и забыла, что такое бывает. Как будто после тяжёлой болезни первый раз на улицу вышла. За окном гроза, дождь хлещет, а я стою посреди комнаты и вдруг понимаю, что, оказывается, счастлива. Разве такое возможно?

Алина ненадолго задумалась, словно перебирая в голове собственные воспоминания.

– Наверное, возможно, Лизик… – сказала она наконец, – ничего случайного не бывает, я в такие мистические штуки очень верю. Они всей нашей жизнью управляют.

Лиза согласно кивнула.

– Понимаешь, книга-то про ангела. Я тебе потом всё расскажу. И на флешку скину, а лучше прямо на твою почту. Вот я и решила, что с сегодняшнего дня какой-то новый отсчёт начинается. И что надо срочно всё изменить. Всё начать с самого начала. И вот именно в ту минуту, когда я стояла перед зеркалом и говорила себе эти слова, раздался звонок в дверь, и появилась ты. Я чуть в обморок не грохнулась, не знаю, как на ногах устояла.

– Обалдеть, Лиз, – покачала головой Алина. – Чудеса просто. Вот теперь я точно уверена, что все наши беды на этом и закончатся. Особенно твои. Главное сейчас – правильно определиться, как дальше действовать.

Лиза слегка поёжилась.

– Ну, ты уж так не торопись, конечно. Но, знаешь, первый шаг мне, кажется, понятен. Я хочу уволиться.

– Как, прямо сразу? Не найдя ничего взамен?

– Да. Иначе не получится ничего изменить. Посижу дома, подумаю, а там видно будет. Я чувствую, что так надо.

– Ну ладно, тогда увольняйся, – пожала плечами Алина. – Тебе виднее, перечить не хочу. Тут лучше положиться на интуицию. Только вот… жить-то на что?

– Придумаю, – махнула рукой Лиза. – Мне особенно много не надо. Например, бабушкин обеденный сервиз продам, кузнецовский, на двенадцать персон. Он огромный, столько места занимает, я им не пользуюсь никогда, даже жалко, что просто так валяется. Сейчас среди коллекционеров русский антиквариат ценится намного выше европейского. Пусть лучше кого-то радует, чем без дела в шкафу пылиться. А он дорогой, мне надолго хватит.

– Точно, надо попробовать, – оживилась Алина. – На Фрунзенской, рядом с квартирой брата, антикварный магазин есть, у него там директор знакомый, пациент его бывший, какую-то сложную операцию ему делал. Так тот теперь для Влада (2) на всё готов, а у него связи и всё такое. Завтра же разведаю. Уверена, он это дело быстро уладит.

Лиза тут же уселась на диване по-турецки, подсунув под спину подушку.

– Спасибо тебе, вот это здорово, тогда сразу всё проще станет.

– В конце концов, ты совершенно права, – кивнула Алина. – В жизни действительно надо что-то менять, и прежде всего следует начинать с себя. Наверное, очень неправильно, что мы не хотим встречаться ни с какими мужчинами. Это глупо и недальновидно. Вот ты, например, почему не хочешь?

– Не знаю, – честно сказала Лиза. – Я встречалась. Сначала с бывшим однокурсником, два года, но потом… в общем, в связи с некоторыми событиями, я предпочла с ним расстаться… и, откровенно говоря, ни разу об этом не пожалела.

Алина хмуро поёжилась и, тоже скрестив ноги, уселась на диване напротив подруги.

– Это говорит о том, что ты его просто не любила.

– Да, это правда. Не любила. Да и он, наверное, тоже… И так было явно лучше для нас обоих. По крайней мере, никто не страдал, – сказала Лиза, которой вовсе не хотелось говорить на эту тему, ей хватало и собственных размышлений по части одиноких вечеров и бесконечных игр в прятки с самой собой по выходным и праздникам.

– А потом что?

Лиза нахмурилась и ответила не сразу. Ей не очень хотелось развивать эту тему, поэтому ответила довольно расплывчато.

– Ну а потом, – сказала она, – я еще пару раз попыталась… правда, довольно поверхностно, особенно не заглубляясь… но как-то быстро поняла, что это совсем не то, что мне надо… в общем, я уже почти три года вовсе не пытаюсь…

Алина снова откинулась на подушки и потянула на себя плед.

– Они что, плохо к тебе относились? – спросила она после долгого молчания.

Лиза отрицательно покачала головой.

– Да нет же, Алин, дело совсем не в этом, я бы с такими и встречаться не стала. Как раз наоборот. Просто я сочла нечестным морочить им голову, не имея возможности ничего предложить взамен. Я их обоих не любила, понимаешь? Поэтому предпочла расстаться. Так гораздо честнее.

– Чёрт знает что такое, – нахмурилась Алина. – Это абсолютно ненормально. И до тех пор, пока мы не переломим ситуацию, ничего не изменится, как бы мы ни старались.

Лиза рассеяно покивала, соглашаясь.

– Возможно. Но, знаешь, мне, если честно, даже начинать не хочется. Копаться в себе, привыкать к кому-то, перестраиваться и, в результате, снова приходить к разочарованию… Ну что это за мужик такой, если мне всё время хочется, чтоб он ушёл? Разве это нормально? Я вот часто задаю себе вопрос: может быть, я вообще любить не умею?

– Ерунда какая! – вскинулась Алина. – Это ты просто пока нужного тебе человека не встретила, а как встретишь, сразу поймёшь, что ещё как умеешь!

Лиза грустно посмотрела на подругу, потом снова опустила глаза.

– Честно говоря, я вообще сомневаюсь, что такой существует. И уж тем более, что встречу его. Да и кому я нужна такая, зануда и крючкотворка? Как рот раскрою, только отпугиваю их, они же в женщинах совсем другого ищут, лёгкого и ненапряжного, кому охота в моих заморочках копаться?

– Это очень неправильно, – упрямо повторила Алина. – С таким подходом всю жизнь исковеркать недолго. А другой нам, знаешь ли, никто не предложит.

– Именно это я себе сегодня и сказала, слово в слово, – с тоской кивнула Лиза, заталкивая под спину подушку. – Но какой в этом толк? Да и надо ли, не знаю. Всё равно себя уже, наверное, не переделать.

Алина с решительным видом вздёрнула подбородок.

– Переделаем. Вот увидишь. Год у нас такой судьбоносный – тридцатник, другого шанса не будет. Раз решили – обязательно переделаем. Тем более мы теперь снова вместе. Это такая сила, против которой устоять шансов нет. Ставим точку и приступаем к обновлению. Я, между прочим, уже даже сделала шаг в эту сторону, – хитро подмигнула она, – меня Ленка, (3) Владова жена, со своим одноклассником познакомила. Пока присматриваюсь. Не скажу, что запала слёту, но мужик нормальный, вполне респектабельный.

– Ничего себе, быстро ты, однако! – удивилась Лиза. – Время даром не теряла. А он-то как, запал?

Алина пожала плечами.

– Не знаю. Пока особенно ничем таким не проявлялся. Но безупречно вежлив, иногда приглашает куда-то, и на дачу к нам пару раз приезжал. Влад, по крайней мере, ему сильно симпатизирует, и тот, похоже, тоже – больше с ним беседует, чем со мной. Но я не особенно печалюсь, отвлеклась немного, и то хорошо, хоть в театр сходила.

Лиза понимающе глянула на подругу. Она уже давно приучила себя думать о мужчинах как можно реже.

– Ну и отлично, день прошёл и ладно, меньше времени останется на ненужные мысли. Знаешь, вот я, например, совершенно тусоваться разучилась, никакой охоты, да и язык у меня такой, что кого хочешь отважу в два счёта, не могу их всерьёз воспринимать, хоть убей, – махнула рукой она.

– И убью, даже не сомневайся, – засмеялась Алина. – Ведь договорились же! Так что теперь всё иначе будет, больше мне про это и не заикайся, будешь встречаться как миленькая, ничего и слушать не хочу.

– Ладно, посмотрим. Ты только сразу не наезжай столь активно, мне ещё перестроиться надо, быстро не получится, я себя знаю. Но честно буду стараться, обещаю.

Алина с грустью кивнула, понимая, что, в конце концов, Лиза права, и встретить нужного человека ей будет действительно непросто, такой уж она родилась, а теперешние мужчины и впрямь предпочитают обходиться без сложностей, но вслух сказала:

– Вот это другое дело. Я теперь с тебя не слезу и филонить не позволю, так что отбрасывай свои прежние привычки. И имей в виду – новая жизнь начинается прямо с сегодняшнего дня. Увиливать не получится, это я тебе обещаю.

Лиза кивнула и со вздохом поджала под себя ноги, удобнее устраиваясь среди разбросанных по дивану подушек.

– Знаешь, Алин, – сказала она, – вот смотрю на тебя и наглядеться не могу, не верю, что всё это со мной происходит. Даже не представляла, как я тебя люблю, оказывается. И что ты снова рядом, и что я не одна больше. И что мне теперь совсем ничего не страшно. Я ведь давно забыла, каково это, когда рядом кто-то близкий, разучилась делиться, и скучать разучилась, и радоваться… и надеяться на кого-то другого, кроме себя… А это ведь такое счастье, ты даже представить себе не можешь…

Домой Алина так и не ушла в тот вечер. Они проболтали до утра и в результате, не раздеваясь, уснули на том же диване в обнимку с Лариосиком. Ночью Лиза проснулась от холода, потянулась за пледом и, укрыв себя и Алину, снова свернулась калачиком и моментально заснула, успев подумать, что чувствует себя неприлично счастливой.

* * *

Холмогоров безнадёжно опаздывал. Томясь в пробке на Ленинградском проспекте, он то и дело взглядывал на ручные часы, хмуро постукивая пальцами по рулю. Впереди какая-то серьёзная авария, плюс раскопали дорогу – строят мост, так что рассчитывать просто не на что. В Шереметьево он уже не попадает, и проводить делегацию явно не удастся. Через двадцать минут у них самолёт. Можно разворачиваться. К тому же явно начинается гроза. Вдали уже погромыхивает, и небо совсем почернело.

Добравшись до ближайшего разворота, Холмогоров повернул обратно и уже неторопливо поехал по противоположной стороне Ленинградки.

Дождь повалил так неожиданно, что он едва успел включить дворники. Потоки мутной воды тотчас лихорадочно заметались по ветровому стеклу, разбрызгивая капли, над головой, разрезав небо, полыхнула яркая молния, и вслед за ней шарахнуло несколько громовых разрядов такой силы, что он невольно пригнулся.

«Ну ничего себе погодка, – удивлённо подумал он, слегка сбрасывая скорость, – пожалуй, поеду домой, сегодня уже всё равно на дела рассчитывать не приходится, да и неохота в такую дождину. Хотя нет, заскочу всё-таки на минуту в редакцию, может, гранки готовы, надо бы просмотреть».

Вылезать из машины под таким ливнем не хотелось совсем, но он всё же почти машинально притормозил в районе улицы Правды, перестроившись в правый ряд. Струи воды продолжали бить в стекло, и стемнело совсем не по-летнему.

В эту минуту снова сверкнула молния, и бабахнуло так, что заложило уши. Холмогоров, мотнув головой, почти остановил машину, готовясь свернуть на дорожку, ведущую к офисному зданию, но тут вдруг увидел девушку, стоящую почти у самого края дороги. Струи грязной воды стекали с ее лица и волос, одежда была совершенна мокрой и липла к ногам, а туфельки почти утонули в глубокой луже. Несчастный, растерянный вид. Даже отряхнуться не пытается. Видимо, предыдущий автомобиль окатил с головы до ног и преспокойно проехал мимо.

Долго не раздумывая, Холмогоров моментально перегнулся через сиденье и, распахнув пассажирскую дверцу, крикнул:

– Садитесь!

Но девушка даже не сдвинулась с места.

– Что вы стоите? Садитесь же, – повторил он, но, не увидев реакции, досадливо крякнул и, ёжась, выскочил под дождь. Сгрёб девушку в охапку и, без единого слова впихнув в салон, захлопнул дверцу. Обежал машину, потом, чуть притормозив у багажника, быстро достал оттуда полотенце и вернулся за руль.

– Вот, возьмите.

– Спасибо, – тихо сказала девушка, беря полотенце и в ужасе глядя на струи грязной воды, стекающие с нее на сиденье.

– Я же вам всю машину испорчу.

– Ничего страшного, кожа, протру. Вытирайтесь скорее, а то простудитесь.

– Я, кажется, уже, – кивнула она и, словно в подтверждение, чихнула.

– Кто это вас так? – отряхиваясь от дождевых капель, спросил Холмогоров.

– Да я и сама вся промокла, пока от офиса бежала. А потом ещё машина какая-то… прямо по луже пронеслась… и вот… – вздохнула она, принимаясь вытирать волосы.

Он вытянул из бардачка пачку влажных салфеток и положил ей на колени.

– Лицо лучше этим. Оно всё в грязи.

Девушка вытянула салфетку и аккуратно протёрла заляпанные щёки, потом попыталась привести в порядок одежду, но особого толку из этого не вышло, и она безнадёжно махнула рукой.

– Вы в Бизнес-центре, что ли, работаете?

– Да… работала, – кивнула она. – Только что уволилась. Вернее, заявление подала.

– А в каком офисе? – снова спросил он, подумав, не слишком ли много задаёт вопросов.

– В редакции. Журнал «Высшая школа», – ответила она, сосредоточенно проводя салфеткой по заляпанному грязью лицу.

– Знаю. На седьмом этаже, кажется…

– На восьмом. А вы тоже туда ехали, в это здание?

– Да. Но уже, пожалуй, не поеду.

– Почему?

Он усмехнулся, глянув на неё искоса.

– Да как-то раздумал.

– Из-за меня, что ли? – огорчилась девушка довольно искренно.

– И из-за вас тоже, – улыбнулся он, поглядывая на её неловкие движения.

– Мне очень жаль, что я вам всё испортила, – нахмурилась она, продолжая вытирать полотенцем волосы, от чего они поднялись почти дыбом и взялись мелкими колечками. Коса расплелась, и длиннющие волосы развалились по плечам, убегая за спину.

«Какая ужасно смешная и трогательная. Словно с картинки из старых книг. А лицо красивое, тонкое, даже сквозь грязь видно. Не сегодняшняя какая-то…»

– Вас как зовут?

– Лиза, – просто сказала она, не поворачивая головы. – А вас?

– Олег, – немного подумав, ответил он, давно привыкший представляться по имени и отчеству.

Тут она повернулась и впервые взглянула на него. Мужчина был худощав, но широкоплеч, двухдневная щетина оттеняла узкое длинное лицо с глубоко запавшими щеками и слегка раздвоенным подбородком. Жёсткий бобрик русых волос и густые сросшиеся брови придавали ему немного нахмуренный вид, внимательные серые глаза смотрели изучающе.

– А вы в какую редакцию собирались? – спросила она.

– В «Политобозрение».

– А, это на третьем. Может, сходите всё-таки?

– Да нет уж, лучше я вас домой отвезу. Тем более, неизвестно ещё, готовы ли материалы, которые я хотел глянуть. И чем же вы занимались в журнале?

– Писала, – пожала она плечами с таким видом, словно не представляла, что ещё можно делать в журнале.

– Что писали? – спросил он, как будто это имело значение.

– Материалы всякие, в основном аналитику, статьи.

– Вот как? – слегка удивился он. – Коллеги, значит. Я тоже в основном аналитику и статьи пишу. Ну и ещё книги. Только политические.

– Да? – заинтересовалась она. – А как ваша фамилия, если не секрет… может, знаю?

Спросила весьма простодушно, вполне буднично, как человек, привыкший постоянно общаться с пишущими людьми. Тут он снова на мгновенье задумался, не будучи уверен, стоит ли называть свою фамилию. Хотя… почему бы и нет…

– Холмогоров.

Она ненадолго задумалась, потом вдруг подняла брови и, повернувшись к нему, уставилась, распахнув глаза.

– Холмогоров? Олег Холмогоров. Тот самый, что ли? Серия «С открытым забралом»?

– Ну, в общем, да. И это тоже, – кивнул он, слегка улыбнувшись. – А вы что же, политикой интересуетесь?

Повернув голову, девушка уставилась на него с таким выражением лица, словно он сморозил несусветную чушь.

– Я в основном интересуюсь хорошим слогом и совершенно нестандартной фактурой, которой полны ваши книги, – серьёзно, без тени рисовки, ответила она. – Но и политикой, конечно, тоже. Как можно сегодня не интересоваться политикой, когда в мире происходят подобные вещи?

– Вот как? – снова удивился он. – Интересно. Тут вы правы. Ну и… спасибо за такую оценку. Мне это лестно.

– Не думаю, что я сказала что-то новое для вас, – пожала она плечами. – Вы пишете потрясающие книги. Совсем не те, которыми сегодня полны прилавки. Это каждый скажет.

Она и не думала льстить или кокетничать. Просто констатировала факт, продолжая вытирать волосы.

– А почему вы уволились? – вдруг спросил он, меняя тему.

– Надоело, – так же просто ответила она и, немного приподнявшись, вытерла под собой сиденье. Потом протянула ему полотенце. – Спасибо, вы оказали мне большую услугу. Даже не знаю, чем бы всё это кончилось…

– Рад, что смог помочь вам, – чинно склонил голову Холмогоров, перебросив полотенце на заднее сиденье. – А теперь давайте я отвезу вас домой. Вы отсюда далеко живёте?

– Нет, совсем близко, через мост. На Большой Грузинской, знаете?

– Конечно, – кивнул он и включил зажигание, – это действительно рядом.

Дождь продолжал стучать по крыше автомобиля, по-прежнему заливая стёкла так, что снаружи было почти темно, но молнии сверкать перестали, и гром тоже явно отдалялся. Он включил дворники, и стало видно потоки воды на дороге и бегущих прохожих, потом снова вырулил на проспект и двинулся в сторону Белорусского вокзала.

«Интересная девчонка. Чем-то зацепила. Странная, гибкая такая. И вовсе не старается понравиться. Любопытно, что она собой представляет…»

Расспрашивать было не очень удобно, но он вдруг почувствовал, что ему это явно небезразлично.

– И долго вы работали в этом журнале? – не удержался он.

– Да, – кивнула она, – по теперешним меркам долго, почти шесть лет.

– А до этого где? – продолжил он. – Или ещё учились?

– До этого год в МГУ на кафедре. Я филфак окончила, собиралась в аспирантуру, но потом… в общем, не получилось… по семейным обстоятельствам…

Холмогоров покачал головой.

– Вот считаю, и что-то никак не выходит. Я вообще думал, что вы студентка. Выглядите слишком молодо.

– Это обманчиво, – сказала она и слегка нахмурилась. – Мне уже тридцать.

Он удивился, но вслух этого не сказал.

– А мне тридцать восемь, – неожиданно для себя сообщил он, помолчав, хотя она ни о чем не спрашивала.

Девушка вежливо кивнула.

– Какой дом? – спросил он, свернув с Брестской.

– Вот этот, где почта. Подъезд со двора, в ту арку.

Он проехал до разворота и, сделав круг на Тишинской площади, вернулся обратно, потом зарулил во двор, и остановился у двери, на которую она указала.

Ливень явно ослаб, но поднялся ветер, капли с силой несло по стеклу, и вода в лужах подёрнулась рябью.

– Спасибо вам большое, – сказала она наконец. Её слегка подсохшие волосы продолжали топорщиться в разные стороны, но это, казалось, было ей безразлично, на джинсах виднелись разводы грязи, а влажная блузка съехала немного набок.

– Не за что, – кивнул он. – По крайней мере, вы благополучно добрались до дома. И даже есть шанс, что не заболеете.

На самом деле единственное, о чём он думал в эту минуту – она сейчас уйдёт. Почему-то ему этого совсем не хотелось.

– У самого подъезда огромная лужа, – сообщил он, словно она этого не видела.

– А! – беспечно махнула она рукой и взялась за ручку дверцы. – Всё равно туфли промокли полностью. Так что это неважно. Спасибо ещё раз, я пойду.

И она, отвернувшись, полезла из машины.

– Подождите, – решился он наконец. – А могу я как-нибудь позвонить вам?

– Узнать о здоровье? – криво усмехнулась она.

– Нет, – решительно мотнул он головой, подумав, что это прозвучало не слишком вежливо, но, тем не менее, добавил: – Просто так.

«Просто так. Сдурел я, что ли? Уже к девчонкам на улице клеюсь…»

– Наверное, можете, – кивнула она, на сей раз без улыбки, и, достав из сумочки визитку, молча протянула ему, после чего окончательно выбралась из машины и, помахав рукой, храбро зашагала через лужу.

* * *

Алина не появлялась уже три дня, умотав на дачу за вещами, и Лиза, привыкшая за это время к её постоянному присутствию, чувствовала лёгкую маету.

«Надо же, как быстро, оказывается, забываются прежние привычки, – удивлённо думала она, без толку слоняясь по квартире. – Даже писать не хочется».

Однако как бы то ни было неожиданно навалившаяся свобода и отсутствие привычных рабочих забот действовали на неё благотворно, и самочувствие явно улучшилось. Даже аппетит появился. Разгуливая по кухне, она подумала, что следует что-нибудь приготовить на ужин, вдруг вернётся Алина, а покормить её будет нечем. Мясо она ещё с утра разморозила и порезала кусочками, так что самое время начистить картошки и поставить тушиться в специях, получится отличное жаркое. Она достала из холодильника помидоры и зелёный перец. Это тоже пойдёт в жаркое.

На кухонном столе зажужжал мобильник. Обтерев полотенцем мокрые руки, она взглянула на экран телефона.

«Номер незнакомый, может, не отвечать? Нет, пожалуй, отвечу».

– Добрый день, Лиза, – произнес в трубке мужской голос.

– Здравствуйте, – ответила она без всякого интереса.

– Это Холмогоров.

Лиза удивилась. Честно говоря, она подумала, что звонить он не станет.

– Добрый вечер, Олег.

Он, не помнивший, когда в последний раз по собственной инициативе звонил незнакомым девушкам, и уж тем более не привыкший к явной незаинтересованности в их голосе в ответ на свою фамилию, слегка усмехнулся.

– Ну, ещё не совсем вечер, – сказал он, вроде бы соглашаясь, – но, тем не менее…

Она и сама не знала, как с ним разговаривать, поэтому предпочла промолчать.

– Вы дома? – спросил он, так и не дождавшись ответа.

– Дома, – отозвалась она довольно лаконично.

– Не оторвал от работы? – не придумав ничего лучше, поинтересовался он довольно буднично, однако, и не думая отступать.

Он оторвал её от приготовления жаркого, продукты лежали на столе в ожидании решительных действий с её стороны.

– Нет, не оторвали, – подумав, ответила она.

– Значит, вы сейчас не заняты, – сделал логический вывод Холмогоров. Она промолчала, хотя и слегка устыдилась, что ни в коей мере не помогает ему начать разговор. Что-то мешает ей сделать это. Не упрямство ли? Кстати, похоже, он тоже не собирается разливаться соловьём.

– Решил узнать, как вы себя чувствуете, – сообщил он всё с тем же спокойствием в голосе, явно не желая торопиться.

– Значит, всё-таки справиться о здоровье? – не удержалась она.

– Выходит, так. Кажется, я не сдержал обещание. В таком случае готов исправиться. Что вы делаете сегодня вечером? Есть планы? – слегка изменил он тон, видимо, решив ускорить процесс.

У нормальной женщины должны быть планы, подумала она. И лучше сообщить ему об этом. А то подумает, что ей нечем заняться.

– Поужинаете со мной? – спросил он, на сей раз не став дожидаться ответа.

Где её знаменитый язык? Что-то он сегодня не слишком разговорчив.

– Вы не знаете, что ответить? – задал он резонный вопрос после её долгого молчания.

– Что-то вроде того, – впервые улыбнулась Лиза. – Ваша откровенность подкупает.

– Тогда она должна быть вознаграждена, – сообщил он явно довольным голосом. Вероятно, ему показалось, что дело сдвинулось с мёртвой точки.

– Выписать орден? – поинтересовалась она, всё ещё не проявляя должного интереса.

– Неплохо, – согласился он, размышляя над тем, правильно ли ведёт себя, включившись в её ироничный тон, затем сказал: – Но для начала достаточно будет и ужина. Как вы на это смотрите?

– Похоже, вы всегда знаете, чего хотите, – усмехнулась она, не ответив на его вопрос.

– Всегда, – сказал он твёрдо. – Например, сейчас я очень хочу есть. И ещё я хотел бы увидеть вас. Это чрезмерное желание?

Она окончательно удивилась. Совершенно не ожидала от него таких слов и подобного тона. Какие-то очень мужские нотки, выражающие явный интерес. Надо же…

– Наверное, не слишком. Во всяком случае, я сходу не могу придумать возражение.

– Отлично, – улыбнулся он в трубку. – Тогда назовите, сколько времени понадобится вам на одевание, чтобы я при этом не умер с голоду? Полчаса хватит?

«Он очень уверен в себе и явно не привык, чтоб ему отказывали. Пусть так для начала, потом разберёмся…»

– Ну, в общем-то я не планирую воспользоваться услугами стилиста и визажиста для того, чтобы встретиться с вами.

Он издал какой-то звук, похожий на смех.

– В самом деле? Я разочарован. Но вместе с тем это повышает мои шансы выжить. Тогда через полчаса буду у вашего подъезда, идёт?

«Продукты отправятся обратно в холодильник», – подумала Лиза.

– Идёт, – сказала она в трубку и дала отбой.

Телефон тут же зазвонил снова. На экране высветилось улыбающееся Алинкино лицо.

– Это я, – торопливо зазвенел её голос, – ты меня уже заждалась? Представляешь, а я сегодня тоже не приеду, разбираемся с переводами. Ленка развила бурную деятельность, уговорила меня переводить книги, короче, буду пробовать.

– И правильно. Я уверена, что с твоим знанием языка у тебя всё получится, – отозвалась Лиза, с тоской думая, что бы такое надеть.

– Ладно, завтра всё расскажу, – заторопилась Алинка. – Вообще-то я немного волнуюсь, да и тема непростая, язык сложный. Страшно браться за такого автора. А ты там как, не скучаешь?

– Только что думала, что скучаю, – вздохнула Лиза.

– А теперь что?

– А теперь меня пригласили на ужин.

– Ух ты! – заинтересовалась Алинка. – Выходит, наша теория работает. И кто же это?

– Один знакомый, – подумав, сообщила Лиза, пока не желая вдаваться в подробности.

– Здорово. Ну и как он сам собою, твой знакомый?

– Вполне, – ответила она правдиво, впервые задумавшись о его внешности.

Алина явно обрадовалась.

– Тогда не теряйся. Завтра жду отчёта во всех грязных подробностях!

– Да ну тебя, болтушка, – засмеялась Лиза. – Всё, пока, мне ещё одеваться, а то он сейчас подъедет.

– Тогда отпускаю. Оружие женщины – внешность, не подкачай, ты должна выглядеть на все сто!

– Угу, непременно. Как бы он не умер от неожиданности. Ладно, давай, а то не успею. Целую, до завтра.

Лиза направилась к зеркалу.

Где, чёрт возьми, фея? Или ангел? О! Ангел!

Она подошла к полке и погладила хрустальную статуэтку. Ладно, некогда тут с тобой, всё равно ничем не поможешь, самой придётся выбираться. Хоть бы подсказал, что ли…

Так, выбор, боюсь, не очень долгий. Трикотажное платье. Оно всё, что надо, подчёркивает, всё, что не надо, зачёркивает, и вообще красивое, лучше всё равно не найти. Туфельки к нему тоже отличные. Теперь макияж. С этим хуже. Что с волосами-то делать, опять косу? Надоела невозможно… вечно одно и то же… может, сделать высокий хвост? Волосы кудрявятся на затылке, буду как одуванчик. Ну и что? Зато как-то праздничнее, я ж на ужин собралась…

Отчего-то ей вдруг захотелось ему понравиться. Когда она в последний раз принимала предложение мужчины? Когда хотелось выглядеть для него красивой? Раньше ей иногда хотелось этого, но, как правило, ненадолго.

Выудив из ящика набор косметики, подаренный сотрудниками на Новый год, Лиза решила не мелочиться и щедро прошлась по ресницам, от чего они сделались чёрными и густыми, потом, подумав, добавила немного серых теней в уголках глаз и в завершение слегка освежила губы светло-розовой помадой.

«Так, стоп, ещё немного румян, как тётя Люба учила: активно на скулы, немного над бровями, потом на кончик носа и совсем чуть-чуть на подбородок – точки обитания естественного румянца, которого у меня самой сроду не имелось, но это сегодня неважно, обманем природу, раз выдался такой случай…»

Лиза отправилась в ванную и, решительно достав с полочки духи «Cloe», брызнула ими на волосы и немного на подол платья, потом оглядела себя в зеркале и результатом осталась довольна. Совершенно непохожа на ту замарашку, которой она предстала перед ним в прошлый раз. Вполне себе ухоженная леди. Она достала из шкафа клатч и мельком глянула на часы. Уложилась в тридцать пять минут. Самое время спускаться.

Холмогоров стоял у машины. Увидев её, он слегка шевельнул бровями. Похоже, не сразу узнал, всё-таки рассчитывал на замарашку. Ну что ж, и то хорошо, да здравствует «Cloe» и «Pupa», не зря вас придумали умные люди.

Цокая тоненькими каблучками, Лиза приблизилась к машине. Холмогоров привычно распахнул пассажирскую дверцу, и она молча уселась на сиденье. Он сел за руль и повернулся к ней.

– Добрый вечер, Лиза. Выглядите, признаться, сногсшибательно.

«Приятно. Однако вовсе незачем ему это показывать».

– Ожидали грязные джинсы? Если хотите, могу переодеться, – усмехнулась она, не поворачивая головы.

– Ну уж нет, ещё полчаса я ждать не готов, очень хочется есть, – улыбнулся он и повернул ключ в зажигании. Машина послушно заурчала. – Итак, куда мы отправимся? Есть определённые предпочтения? Может быть, в «Пушкин»?

«Дорогое место. Очевидно, он привык водить туда своих девиц, – сходу подумала Лиза. – Тогда вовсе незачем туда отправляться, а то ещё примется сравнивать…»

– Не хотелось бы вас огорчать, но, честно говоря, я не очень люблю пафосные рестораны, – сообщила она. – Давайте сразу определимся: вы есть хотите или посетить модное место?

Холмогоров засмеялся. Девушка ему явно нравилась. К тому же вовсе не улыбалось встретить в «Пушкине» кучу знакомых.

– Если бы вы знали, как я их сам терпеть не могу, точно не спрашивали бы. Я голоден как волк.

– Зачем же тогда предложили? – удивилась она.

– Ну, я же девушку на ужин пригласил, решил, что должен соответствовать.

«Тоже правильно, – подумала она. – Вероятно, у него есть опыт. Знает, что любят девушки».

– Понятно. Тогда у меня встречное предложение. Вылезайте из машины и пойдём есть. Напротив кафе «Ботаника», там вкусно и, главное, рядом. Я сама очень есть хочу. Когда вы позвонили, я собиралась готовить ужин, но пришлось сунуть продукты обратно в холодильник.

– Вот видите, – неизвестно чему обрадовался Холмогоров, – я так и чувствовал, что оторвал вас от чего-то важного, и нет мне прощения. Ведите, во искупление закажу вам всё меню.

– Хорошая идея. Тогда пойдёмте, тут два шага, – кивнула Лиза, вылезая из машины.

Кликнув пультом, Холмогоров последовал за ней.

Зал был практически полон. Ну, насколько это вообще возможно в теперешние времена. Во всяком случае, большинство мест было занято. Официантка уверенно провела их к столику между колоннами.

– Вам здесь будет удобно? – спросила она, кладя перед ними глянцевые обложки с меню. – Желаете что-нибудь на аперитив?

– Нет, спасибо, – не сговариваясь, покачали головой оба. Официантка улыбнулась и исчезла.

* * *

Наконец мы остались одни. Делая вид, что внимательно изучаю и без того знакомые блюда, я исподтишка разглядывала его. Никакой суточной щетины, сегодня чисто выбрит и умеренно благоухает хорошим парфюмом, одет с небрежной элегантностью, но по-летнему ненавязчиво: светлый вельветовый пиджак, коричневые брюки и рубашка с распахнутым воротом в тон пиджака.

Голодный мужчина явно не предназначен для ведения умных разговоров, поэтому, ограничившись лёгкими репликами, я делала вид, что время от времени проверяю сообщения в собственном телефоне, и это его, видимо, устраивало, он лениво осматривался и, очевидно, тоже разглядывал меня, изредка обмениваясь незначительными фразами. Я не торопилась вовлекать его в беседу, скупо отвечая на вопросы и кивая на реплики, явно не стараясь изображать интерес.

Когда принесли еду, он заметно оживился, и, честно говоря, я тоже, так как есть хотелось ужасно, к тому же сидеть без дела с малознакомым человеком не такое уж большое удовольствие.

– Действительно вкусно, – сказал он наконец, когда салат частично перекочевал из тарелки в его желудок.

Я согласно кивнула. Не делая из еды культа, должна сказать, что иногда она приходится очень даже к месту, особенно сегодня, когда мне за целый день и маковой росинки в рот не попало.

– Должен заметить, что болтушкой вас не назовёшь, Лиза, – сказал Холмогоров с улыбкой, продолжая усердно жевать.

– Как правило, большинство мужчин сетует на обратное, – невозмутимо парировала я, вылавливая из тарелки маслину. – В основном они осуждают женщин за излишнюю разговорчивость.

– Я ещё в прошлый раз заметил, что это явно не про вас, – сообщил Холмогоров.

– Да, к счастью, болтливостью не страдаю.

– Вы живёте одна? – поднял глаза он.

«Выражает законный интерес. Очевидно, продумывает окончание вечера… ну-ну…»

– Да, – кивнула я, – видимо, этим всё и объясняется. Многолетняя привычка не высказываться по пустяшным поводам.

– Многолетняя? – удивился он.

– Да. Я уже семь лет живу одна… с тех пор, как… в общем, я привыкла жить в большой семье…

Он явно собирался что-то сказать, и я уже приготовилась к расспросам, но, очевидно, подумав, он счел их преждевременными, поэтому промолчал. Я, в свою очередь, сочла это хорошим знаком. Не люблю излишнего любопытства.

Тут принесли горячее, и мы снова углубились в гастрономический процесс. Холмогоров ел неторопливо, умело орудуя столовыми приборами, иногда, отрываясь от еды, делал вполне уместные замечания или задавал вопросы, вызывая меня на разговор, приличествующий нашему короткому знакомству. Так что я чувствовала себя в его компании вполне раскованно и ела с отменным аппетитом, что тоже улучшало настроение.

Забыла упомянуть, что спиртного мы в этот вечер не заказывали – он за рулем, а я отказалась, не видя причин расслабляться и терять контроль над собственными мыслями, что явно не входило в мои сегодняшние планы.

– Послушайте, Лиза, – сказал он вдруг, словно подслушав мои мысли, – а давайте всё-таки закажем бутылку вина? По-моему, это именно то, чего нам сейчас не хватает. Станет гораздо веселее, поверьте. Живу я недалеко, буквально через Садовое кольцо, при желании можно и пешком дойти или вызвать такси, а машину свою заберу завтра, благо, сегодня суббота, и никаких дел у меня на утро не намечается. Что скажете?

«Что я могу на это сказать, кроме того, что отнюдь не собираюсь заканчивать сегодняшний вечер в его постели? Интересно, удивит это его или нет?..»

– Я мало пью и, как правило, не пьянею, так что особой разницы в моём поведении вы не почувствуете, – заранее предупредила я.

– Да я, собственно, и не планирую напоить вас, – откровенно восхитился он. – Просто захотелось выпить немного вина, не вижу в этом ничего плохого – поднимает настроение и повышает аппетит.

Я сделала вид, что не заметила его оживления.

– Ну, с аппетитом мы уже немного опоздали, а вот что касается настроения, тут вы, пожалуй, правы. Что ж, давайте попробуем.

Подозвав официантку, мы заказали сухого вина и какой-то сложный местный десерт – горячие вафли с мороженым и ягодами, который я, кстати, давно собиралась попробовать, да всё руки не доходили.

Холмогоров действительно слегка повеселел и, разлив вино, приподнял свой бокал.

– За вас, Лиза. Вы довольно необычная девушка. Должен сказать, что я не большой любитель ухаживать за женщинами, но, судя по всему, вы к этому и не стремитесь.

– Абсолютно, – кивнула я, соглашаясь. – Тут вам не о чем беспокоиться.

«Во всяком случае, до сих пор мужчинами явно не интересовалась», – добавила про себя я, хмуро взглянув на Олега.

– Мужчинами вы, значит, не интересуетесь, – озвучил он мои мысли.

– Равно как и женщинами. Если вы о модных течениях.

Он коротко хохотнул.

– О таком даже и не думал. Уверен, что в этом случае из двух зол вы всё-таки выбрали бы мужчин.

– Однозначно.

– Ну, тогда, похоже, у меня есть шанс, – хмыкнул он, явно довольный поворотом разговора.

– Шанс в чём? – не сдавалась я, почувствовав себя в привычном русле.

– Вероятно, в обольщении вас, – пояснил он, сделав изрядный глоток вина.

«Ну наконец-то. По крайней мере, откровенно…»

– Не советую впустую тратить время, – немедленно отозвалась я. – Тем более, если это не ваш конёк, как вы только что сказали.

– Сказал, да, – снова восхитился он. – Но, так или иначе, определённые навыки в этом деле у меня всё же имеются.

Мне это, как ни странно, понравилось, и я не удержалась, чтобы немного не подстегнуть его.

– Тогда следует немедленно употребить их в дело. Это явно внесёт некоторое разнообразие в наше сегодняшнее застолье.

– Вам скучно? – спросил он таким естественным тоном, что я устыдилась глупости только что произнесённой фразы. Получалось, что я всё-таки кокетничаю с ним.

– Не обращайте внимания на мой язык, Олег. Я привыкла изъясняться подобным образом, это ни в коей мере не относится лично к вам, – сообщила я несколько пристыженно. – Вы ведёте себя безупречно.

– Благодарю, – чинно кивнул он. – Во всяком случае, до сих пор ни в чём ином замечен не был.

«Чего я, действительно? Выпускаю иголки как ёж, а, между тем, в этом пока нет никакой необходимости…»

– Не сомневаюсь. Вероятно, я просто зануда, и вечно отпугиваю мужчин своими глупыми замечаниями. Вам следует привыкнуть к этому, иначе трудно будет со мной общаться, – честно призналась я, водя ложечкой по тарелке с десертом.

– Мне не трудно, – просто сказал он. – Я сам такой. Так что это сильно облегчает мою задачу.

– И какова же ваша сегодняшняя задача? – не удержалась я, тут же почувствовав, что съезжаю на прежние рельсы.

Он засмеялся, слегка откинув назад голову.

– С вами действительно лучше хорошенько продумывать сказанное.

– Ну, это в любом случае никогда не вредит, – резонно заметила я. – Вы же писатель, поэтому каждое ваше слово должно попадать точно в цель, не вылетая за пределы круга.

– С этим как раз всё в порядке – я неплохо стреляю и редко выбиваю менее девяти. Это не раз спасало мне жизнь, должен заметить, – сообщил он бесстрастно, подливая мне в чашку золотистого чаю. – Я ведь скорее военный, чем писатель, и большую часть жизни провёл в полевых условиях, что называется, с «лейкой» и блокнотом.

– Вы были военкором? – удивилась я, выпрямившись на стуле.

– Можно сказать, и остался им. Мне и сейчас частенько приходится бывать в местах, которые вряд ли назовёшь спокойными.

– В этом есть прямая необходимость? – Я почему-то почувствовала беспокойство, словно это касалось лично меня.

Он пожал плечами.

– Пожалуй, нет, но я так привык.

«Интересный мужик. Хотелось бы узнать о нём побольше. На самом деле, он мне действительно нравится…»

– А что вы оканчивали?

– Институт военных переводчиков. Я знаю несколько языков, в том числе восточных. Часто приходится общаться с совершенно разными личностями, что в ином варианте было бы невозможно. Собственно, это ясно из моих книг.

– Простите, – немного сконфузилась я. – Мне попались в руки только две ваши книги, но там речь шла вовсе не о вас, поэтому я и не обратила внимания на вашу биографию, а следовало бы. Никогда ранее не встречала столь ярких портретов политиков, особенно сегодняшнего периода, это книги, от которых трудно оторваться, и очень сожалеешь, закрывая последнюю страницу. Не говоря уже о языке, которым они написаны. Учитывая тему, это просто поразительно, определённо редко встретишь в нашей теперешней литературе такое стилистическое богатство.

Холмогоров смущённо шевельнул бровью.

– Спасибо. Не скрою, мне приятно, что вам понравилось.

– Не только мне. Уверена, вас уже замучили подобными оценками, так что ничего нового вы явно не услышали.

– Пусть так, – подумав, кивнул он. – Но мне приятно, что они понравились лично вам. Надеюсь, вы не сочтёте это дерзостью?

– Ни в коей мере, – совершенно искренне сказала я. – Теперь прочту и остальные, благо, времени сейчас у меня для этого предостаточно.

– Кстати, о времени, – вскинул глаза Холмогоров, – вы так и не ответили толком, почему вдруг собрались покинуть журнал. Поссорились с кем-то в редакции? В тот день у вас был довольно удручённый вид.

– Ну, учитывая обстоятельства нашей встречи, это, по-моему, нормально, – сказала я, удивляясь его внимательности.

– Значит, дело только в дожде? Или есть и другие причины?

– Причины всегда есть, – вздохнула я и неожиданно ответила правдиво: – Я проработала там столько лет, что не так-то просто оказалось порвать с этим в одночасье. Но я смогла, тем не менее. К тому же ни с кем не ссорясь.

– Тогда отчего? – не отставал он.

– Да так… без особых причин. Просто решила начать новую жизнь, – неожиданно сказала я.

– Новую жизнь? – изумился он. – И в чём это выражается?

– Во всём. Например, в том, что сегодня я, вместо того, чтобы провести вечер за писанием надоевших статей о преимуществах высшего образования, ужинаю с мужчиной, – невозмутимо пояснила я, будто речь шла не о нём, а о совсем другом человеке.

– И как вам? – тут же спросил он, словно ожидая чего-то подобного.

– Отлично, – не замедлила отозваться я. – Этот мужчина оказался довольно приятным собеседником, посему я, не в пример обыкновению, разболталась активнее, чем следует.

– Значит, по-вашему, это называется «разболталась»?

– Абсолютно. Как правило, я довольно молчалива.

– Как же мне, оказывается, повезло, – покачал головой Холмогоров. – На дух не переношу болтливых женщин, и это ещё одна причина, по которой до сих пор не женат.

– Ну, со мной вам и в этой сфере ничего не грозит, ибо вовсе не имею планов тащить вас под венец сразу по окончании ужина, – хмыкнула я, собирая ложечкой остатки мороженого.

Он слегка подобрался и глянул на меня с любопытством.

– Что ж, кажется, мне остаётся только пожалеть об этом. Чувствую, что лишаюсь чего-то приятного.

Тут я с сожалением подумала о том, что, пока разговор не вырулил на более опасную черту, лучше будет, пожалуй, на этом и завершиться.

– Уверена, вы сумеете справиться с разочарованием. Тем более, что вам скоро придётся заняться этим вплотную – вечер подходит к концу, и, как ни печально, нам следует отправляться по домам.

– Действительно печально, – произнёс Холмогоров без намёка на шутку. – Стану жить надеждой, что вы когда-нибудь снова согласитесь поужинать со мной. Сегодня я очень приятно провёл время.

Надо сказать, что шутить мне и самой временно расхотелось, и я неспешно допивала чай, украдкой любуясь абрисом его широких плеч, обтянутых вельветовым пиджаком.

Тем временем Холмогоров подозвал официантку и расплатился.

«Вино кончилось, десерт съеден, пора и восвояси, Лиза, тебе и так сегодня перепало больше обыкновения, да и то ты позволила себе это лишь в ознаменование мифической новой жизни, честно стараясь сдержать обещание, данное Алинке. А ты уверена, что сделала это только ради Алинки? Вот и я боюсь, что нет. Тебе просто понравился этот мужчина, иначе никакое обещание не заставило бы тебя, бросив все дела, отправиться на свидание с ним, разве не так? Это что, тоже происки ангела? Не чересчур ли активно он взялся за тебя? Ведь не прошло и недели, как ветры подули совсем другие, нежели прежде, да и сама ты вдруг сделалась не та, что раньше, хоть и сопротивляешься этому, не желая признавать самые очевидные вещи. Есть о чём задуматься».

Размышляя подобным образом, я, опершись на предложенную Холмогоровым руку, неторопливо пересекала Большую Грузинскую.

Зайдя во двор, мы остановились около машины.

– Спасибо за чудесный вечер, – сказал он и, взяв обеими ладонями мою руку, легко прикоснулся к ней губами.

– И вам тоже, – кивнула я. – Рада была познакомиться.

– Мы уже были знакомы к этому времени, – несколько насмешливо напомнил он.

– Я хотела сказать – провести с вами вечер.

– Я понял. Итак, вы не станете возражать, если я позвоню вам снова?

Он улыбнулся, продолжая рассматривать моё лицо так подробно, что я слегка поёжилась.

– Думаю, что нет.

«Не знаю, станет ли он звонить снова, но мысль о том, что он позвонит, представляется мне довольно приятной…»

– Тогда я непременно позвоню вам, – сказал Холмогоров, не торопясь отпускать мои пальцы.

– Наверное, надо вызвать такси? – спросила я, незаметно вытягивая ладонь из его рук.

– Знаете, – сказал он, – я решил, что не буду оставлять машину. Тут ехать не более десяти минут. Я ведь живу недалеко от Патриарших, в Большом Козихинском.

– Да, совсем рядом. Но всё же… вы пили спиртное…

Он коротко хохотнул.

– Не смешите меня, Лиза, я БТР водил ночью по лесу, когда во мне плескалась бутылка водки, неужто после пары бокалов сухого вина не смогу проехать две улицы?

– Сможете, кто же спорит? – возразила я. – Если, конечно, охота рисковать своими правами и платить огромные штрафы…

– Вы безусловно правы, и обычно я так никогда не делаю, вождение в пьяном виде – табу, только поверьте, что вино уже давно выветрилось, тем более, что я и вовсе не почувствовал его присутствия. Короче, я позвоню… – И, кивнув мне на прощание, Холмогоров устроился за рулём.

Вздохнув, я направилась в сторону подъезда.

* * *

Телефон зазвонил где-то около полуночи.

«Кого ещё?» – отвлечённо подумала Лиза и удивилась ещё больше, увидев, что на экране высветился номер Холмогорова. Пришлось чуть помедлить, чтобы выровнять внезапно сбившееся дыхание.

– Добрый вечер, Олег. Всё в порядке? Вы нормально доехали?

– Конечно. А вы сомневались?

– Нет. Просто подумала…

– Просто подумали, какого чёрта он звонит в такую поздноту? – В его голосе слышалась улыбка.

– Да нет же, – хмыкнула она, – но спросить ведь надо?

– Надо, – согласился он. – Вы ещё не спите?

– Нет, я сова. В такое время не ложусь.

– Я и подавно, – отозвался Холмогоров. – В такое время самая работа. В общем, решил ещё раз поблагодарить вас за вечер. – Он помолчал, потом добавил: – А если честно, просто захотелось позвонить. Не помешал?

– Нет, конечно.

Она не помнила, когда в последний раз кому-то хотелось позвонить ей ночью просто так, чтобы услышать её голос… Ну что ж, сама виновата, значит, так построила свою жизнь, никаких претензий…

– Вы сейчас работали? – снова помолчав, спросил Холмогоров.

– Нет. Хожу вокруг компьютера, но мыслей пока не наблюдается. Пытаюсь сосредоточиться, однако, не выходит.

– Статья?

– Нет. Со статьями, кажется, удалось временно покончить.

– А что же тогда?

– Книга, – неожиданно для себя сказала Лиза.

– Ах вот оно что, – удивился он, – значит, книга. Теперь, по крайней мере, перестану ломать голову, почему вы уволились. Это и есть ваша новая жизнь?

– Да нет, это старая жизнь, но она вместе со мной плавно перекочевала в новую.

– Ясно. И что же, это ваша первая книга? – поинтересовался он.

– Да нет, третья, – с большой неохотой отозвалась она, продолжая удивляться собственной невоздержанности.

Он задумчиво кашлянул.

– Жаль, что я не додумался спросить раньше, могли бы поговорить об этом.

Она удивилась, что у него возникло желание говорить о её занятиях. С чего вдруг?

– Это вряд ли. Обычно я не развиваю эту тему. Так сложилось.

– Да? – снова удивился он. – А что так? Тем не менее, вы растравили моё любопытство, и со временем я всё-таки попытаюсь…

– Да бросьте, ничего интересного, – нахмурилась Лиза, – так, что-то вроде вязания крючком, хобби, на которое у меня раньше не имелось достаточно времени. Поэтому теперь никак не могу собраться.

– А первые две уже вышли?

– Нет. И мало шансов, что выйдут. Да я и не пробовала. Это неформат, если можно так выразиться. Вам ли объяснять?

– Да нет, объяснять не надо. И что же это, роман? – заинтересовался Холмогоров.

– Да, что-то вроде того. Со сквозным персонажем. Но давайте лучше оставим эту тему. Я и так сказала гораздо больше, чем собиралась.

– Хорошо, – сразу согласился он. – Возможно, когда-нибудь у вас возникнет настроение, и мы снова поговорим об этом. Мне было бы интересно.

– Почему? – удивилась Лиза. – Вы что мало в своей жизни встречали людей, которые пишут дурацкие книги, терроризируя этим окружающих и вас, в частности?

– Да, тут вы правы, – засмеялся он, – этого выше крыши.

– Ну вот видите, тогда забудьте всё это и расскажите лучше о себе, – предложила Лиза, но он явно не проявил к этому интереса.

– Думаете, обо мне интереснее, чем о вас? Таскаюсь по горячим точкам или пишу книги – вот и весь разговор. Оставим его до личной встречи.

«Похоже, он планирует встретиться со мной снова, – с удивлением подумала Лиза. – Полагаю, желающих провести с ним время имеется предостаточно. Почему, интересно, он вдруг предпочёл выбрать для этой цели меня?»

– Хорошо, оставим, – мягко сказала она. – Тогда будем считать, что мы сегодня и так наговорились, давайте прощаться, раз уж мы оба не любим много болтать.

– Добро, не буду вас больше мучить, – согласился он после некоторого раздумья. – Сладких вам снов.

– Спасибо. И вам, – попрощалась Лиза.

* * *

Назавтра Алина появилась в моей квартире только к вечеру, умученная и лохматая, но явно возбуждённая собственными переменами.

– Представляешь, я всё-таки согласилась взять эти переводы, сама не ожидала от себя такого! – доложила она с порога, чмокнув меня в щёку.

Проскочив на кухню, она развалилась на стуле.

– Представляешь, ведь я же совершенно на другое настраивалась, синхронистом быть мечтала! Думала, мне самое место в МИДе, среди людей, где шум, гвалт, мероприятия, фуршеты, иностранцы и всё такое прочее. Я в Лондоне примерно к такому и привыкла. Меня Влад уже с нужными людьми свести собрался, но замешкался, а тут Ленка! Она же теперь завредакцией стала в своём издательстве, ну вот и говорит: попробуй, мол, историческую литературу переводить, теперь мало кому классические авторы по зубам, современную-то ахинею каждый дурак может, кто хоть мало-мальски языком владеет, особенно американскую, а тут такие возможности открываются! Я сразу в отказ, я ведь живость люблю… не в моём это характере целыми днями за компом торчать.

– И как же ей тебя переубедить удалось? – спросила я, радуясь, что подруга, похоже, нашла для себя интересное дело. Её прежняя идея с синхронным переводом меня отнюдь не вдохновляла.

– Сама удивляюсь, – мотнула головой Алина, – но убеждать она умеет. Показала тексты, рассказала много интересного, я и сама не заметила, как увлеклась, с головой окунулась. И вот результат – взяла рукопись. Действительно интересно стало. Трудно, конечно, но погружение и вправду серьёзное, такой практики на фуршете не получишь, так что захотелось попробовать. Может, она и права – какая радость целый вечер всякий бред слушать, а потом ещё и пьяных гавриков из ресторанов по гостиницам развозить?

Я снова порадовалась, что Алина приняла такое правильное решение.

– Тут я с ней абсолютно согласна, двух мнений быть не может. Уверена, через месяц ты оттуда бы и сама сбежала. Это всё временное, и так сколько лет потеряла, а тебе о серьёзной профессии думать надо, чтоб кормила до старости.

– Ну, допустим, не потеряла. Такой языковой практики тоже нигде не приобретёшь, – возразила Алина.

– Это конечно, – кивнула я. – Но тут речь именно о профессии. Во-первых, это – настоящее дело, во-вторых, всегда сама своё время планировать сможешь.

– Лена так и сказала. Плюс масса возможностей для профессионального роста – и язык не забуду, и писать научусь.

– Очень рада, что ты всё-таки решилась попробовать. Это самая лучшая новость на сегодня. Ладно, садись за стол, сейчас кормить тебя буду.

Открыв холодильник, я выудила оттуда приготовленное утром жаркое и поставила кастрюлю на плиту.

– Есть хочешь?

Алинка посмотрела на меня замученным взглядом.

– Не знаю даже, устала как собака, пока все вещи с братом из машины в квартиру перетаскали, теперь едва живая. Мы с ним дома чаю глотнули. На даче некогда было, да и приезжал он поздно, а сегодня я ему как раз о тебе рассказала, он так обрадовался, что мы с тобой теперь вместе будем, детство вспоминали, приезды твои летние, в общем, всякое… Привет тебе передавал.

– Спасибо, ему тоже передай обязательно, – улыбнулась я, думая о том, что не виделись мы с самого Алинкиного отъезда, а это, по меньшей мере, выходит лет десять.

Алина устало вытянула вперёд ноги и взъерошила свою и без того лохматую голову.

– Ладно. Кстати, на следующие выходные у нас там небольшая вечеринка намечается, несколько друзей будет. Влад очень хотел, чтоб ты тоже приехала. Я обещала тебя уговорить. Ты как, согласишься?

– До этого ещё целая неделя, успеем решить, – уклончиво ответила я.

– Чего там решать? – заёрзала Алинка. – Поехали и всё, ты же теперь свободная женщина, к тому же я очень хочу, чтоб ты всех моих увидела.

Я задумчиво подпёрла кулаком щёку. Действительно, здорово было бы отправиться к ним на дачу. Сколько лет я уже не была там? Это как путешествие в прошлое. И, по крайней мере, отличный способ отвлечься от всего того, что столь безрадостно окружало меня все последние годы.

– Конечно, и мне хотелось бы, Аль, ведь столько лет прошло, – кивнула я с улыбкой. – Интересно, какой теперь Влад стал? Ему сейчас сколько?

– Сорок шесть уже, – вздохнула Алина. – А Лене тридцать восемь. Хотя выглядят до сих пор как влюблённая парочка, удивляюсь просто – он с неё глаз не сводит, а она смущается так, словно вчера познакомились. Прямо завитки берут. А между тем у них Алёшка уже в третьем классе, девять лет парню, вылитый Владька, между прочим.

Я тоже мечтательно вздохнула.

– Ну что ж, приятно, что хоть кому-то повезло.

– Да, – покачала головой она, – в этом смысле Влад, конечно, потрясающий мужик. Тут он в отца, за свою семью кому хочешь горло перегрызёт. Повезло Ленке, что встретила такого, теперь это большая редкость.

Жаркое на плите зафыркало, и из-под крышки поплыл одуряющий аромат. Мы обе синхронно повели носами. Похоже, Алинка моментально забыла про усталость, потому что тут же спрыгнула со стула и, вытащив из шкафчика тарелки, принялась бойко расставлять их на столе.

Явившийся на запах Лариосик с довольным видом крутился под ногами.

Наевшись, мы, как обычно, залезли на диван.

– Поможешь завтра вещи разобрать? – спросила Алина, подпихивая себе под спину диванный валик.

– Конечно, что ты спрашиваешь? Наведём уют, рабочее место тебе оборудуем, еды наготовим, сразу дома себя почувствуешь.

– Это точно, – кивнула она. – А то я ещё в этой квартире не обжилась. Брат мне у нас на Фрунзенской такую красивую комнату сделал, думал – вернусь, а я, дурочка, замуж выскочила. Ну а потом он и сам женился, так что теперь там детская.

Меня снова окружили воспоминания. Калейдоскоп лиц, голосов и событий. Кажется, всё это было вчера. Мне стало ужасно грустно.

– Видишь, как бывает… тёти Аси не стало, а тут и ты вернулась… квартира теперь твоя… – сказала я со вздохом.

– Да, – поёжилась Алинка. – Знаешь, мы всё, как при ней, оставили, просто лёгкий ремонт сделали, завтра увидишь. У неё всё с таким вкусом было, вещи красивые, ты же помнишь… Я ничего менять не захотела, и маме приятно, она очень сестру любила. До меня тут знакомые Влада жили, такие люди хорошие, всё сберегли, ничего не испортили, так что я словно в прошлое вернулась.

Это мне было как раз понятно.

– Я тоже в прошлом живу, Алин. Ничего переделывать не стала. Сначала хотела всё изменить, а потом, когда тётя Люба погибла, поняла, что не смогу. Не хочу их мир разрушать, иначе себя потеряю, ничего не останется. Пусть они будут рядом. Вот так и живу в театре теней, разговариваю с ними, советуюсь иной раз. Знаешь, очень помогает.

– Понимаю, – кивнула Алина, – такими уж нас воспитали, теперь не переделаешь. Да и незачем. Это ведь только в юности всё новое привлекательным кажется, а в зрелости тянет к прошлому.

– Ещё как тянет, – согласилась я.

– Ничего себе песни мы с тобой запели, – махнула рукой Алина. – Мы же новую жизнь начинать собрались, забыла?

– Да помню, разве такое забудешь? – усмехнулась я.

Алина удовлетворённо кивнула, вовсе не собираясь пускать мои обещания на самотёк. Похоже, взялась решительно, поэтому спросила:

– Кстати, о новой жизни, как твоё вчерашнее свидание?

– Вполне прилично, – несколько поёжилась я, думая о том, что болтать лишнего всё же пока не стоит. – Даже рассказать не о чем. Просто посидели, поболтали, ничего особенно интересного.

– Значит, с грязными подробностями я пролетаю? – притворно огорчилась она.

– Как фанера над Парижем, – засмеялась я. – А твой новый знакомый в этот раз не появлялся?

– Нет. Сказал Владу, что у него дела в городе. У них там какие-то общие вопросы, и Влад звонил ему, вот он и сообщил, что занят, а мне просил передать привет.

– Ну, может, и правда занят? – предположила я.

– Да они всегда заняты, эти мужики, – недовольно поморщилась Алина. – Только я тебе одно скажу: когда им охота, время сразу находится. Впрочем, я не в обиде. Не сказать, чтоб он мне сильно нравился, слишком закрытый, молчун, не на мой характер. Это Влад спит и видит, чтоб у нас что-то сладилось. Лена, кстати, тоже его высоко ценит, говорит, что со школы считает порядочным. Так что расстраивать их пока не хочется. Только подозреваю, что для меня он слишком умный.

– Вот ещё! А ты что, себя глупой считаешь?

– Не глупой, но и не такой замороченной. Он для меня чересчур брутален, наверное, – пожала плечами Алина.

– Выдумщица ты, – удивилась я. – Просто встречайся и не думай пока ни о чём, а там видно будет.

– Я так и делаю, – кивнула она беспечно. – Надо будет присмотреться к нему внимательнее. А там, чем чёрт не шутит, может быть, что-нибудь и нарисуется. Кстати, на вечеринке он вроде быть обещался. Так что сама увидишь. Кажется, с другом приедет.

Ближе к полуночи, проводив Алинку, я уселась наконец за компьютер. Пробежалась по тексту, пытаясь въехать в последние правки и продумать дальнейшие действия, однако, быстро поняла, что мысли мои витают довольно далеко от сюжета. Подивившись пустоте в собственной голове, я продолжила вялое передвижение по рукописи, рассеянно перечитывая отдельные куски.

Звонок телефона заставил меня подняться и проследовать в кухню.

– Да, – произнесла я не слишком приветливо, толком не глянув на экран.

– Похоже, вы сегодня не в настроении, – услышала я, и сердце сразу подпрыгнуло к горлу.

Мне следовало глянуть на экран. Я слишком отвыкла от того, что кто-то по ночам интересуется моим настроением, вследствие чего и не думала контролировать собственный голос.

– Добрый вечер, Олег, – сказала я, намеренно изменив тон. В моём представлении он должен был прозвучать более доброжелательно.

– Уже лучше, но всё-таки достаточно сухо, – констатировал он, явно пытаясь сдержать улыбку.

– Не подозревала, что вы, оказывается, такой большой знаток нюансов женского настроения, – хмыкнула я.

– Я и сам не подозревал, – отозвался он после паузы. – Во всяком случае, ещё до недавнего времени эти способности во мне никак не проявлялись.

Я почувствовала некий аларм, понимая, что должна сейчас высказать нечто соответствующее.

– Очевидно, этому что-то сопутствовало, – выдала я, не придумав ничего умнее.

– Несомненно, – сразу согласился он столь окрашенным тоном, что ошибиться было невозможно. – Более того, я даже уверен в этом.

Похоже, намёк довольно прозрачен. Ну и что мне на это ответить? Я вообще не знаю, как следует с ним разговаривать. Мой глупый язык немедленно попытался подсунуть привычные язвительные реплики, но, к счастью, я быстро указала ему нужный адрес.

– Мне очень захотелось услышать ваш голос, Лиза, – сказал он, как всегда, не дождавшись ответа. – Я почувствовал в этом серьёзную необходимость.

Теперь меня и вовсе переклинило. Ибо сказать «я тоже» было совершенно недопустимо. А беседовать с ним в подобной тональности я пока и вовсе не научилась. Интересно, что изменилось со вчерашнего дня?

Неожиданно я так и спросила.

– Я бы и сам хотел это знать, – не замедлил он с ответом. Поскольку я продолжала молчать, он легонько кашлянул, потом спросил:

– Что вы делаете завтра?

– Завтра я помогаю подруге обустроиться в квартире. Она только что переехала, – сказала я, чувствуя себя так, словно отказываю ему.

– Понимаю, – отозвался он с явным сожалением. – Тогда вам точно будет не до меня.

Я так совершенно не думала, но предпочла ничего подобного не озвучивать.

– Вы поздно появитесь? – спросил он после некоторой паузы.

– Вероятно, – ответила я и снова почувствовала сожаление, хотя он, собственно говоря, ничего и не предлагал.

– Ну что ж, – отозвался он, – тогда не стану надоедать, наверное, сегодня вам лучше лечь пораньше…

Если я и дальше буду глупо молчать или реагировать на его слова так, как это делала только что, он больше не позвонит и будет прав. На его месте я бы так и поступила.

– Вы не надоедаете мне, Олег, – сообщила я несколько мягче. – И я правда рада, что вы позвонили.

– Вы правда рады? – спросил он с явным изменением в голосе.

– Правда, – кивнула я, словно он мог это увидеть.

Он снова помолчал, похоже, собираясь с мыслями, потом сказал:

– Ну что ж, тогда могу считать, что мы с вами очень содержательно поговорили. Во всяком случае, сегодня я услышал именно то, что хотел.

– Вы хотели услышать, что я вам рада?

– Определённо. Вас это удивляет?

– Не знаю. Наверное, – проговорила я, ничуть не покривив душой.

– Это странно, – сказал он задумчиво и добавил: – Больше скажу, Лиза – я хотел бы услышать это и завтра. И очень на это рассчитываю. А теперь должен пожелать вам спокойной ночи.

Ответить я не успела, ибо раздался щелчок, и экран погас. Я довольно долго просидела, зажав в руке телефонную трубку. Потом поднялась и отправилась в комнату искать сигареты.

* * *

Он не позвонил на следующий день.

Мы с Алинкой допоздна раскладывали по местам одежду, готовили ужин, потом, ближе к вечеру, долго возились с компьютером, подключая технику и наводя порядок на письменном столе.

Вероятно, я не думала о нём всё это время, да и некогда было, день пролетел незаметно, мы устали, и время бежало стремительно. Мы болтали о жизни, о прошлом, о том, как постигнуть премудрости новой работы и тайны профессии, которая Алину и в самом деле всерьёз зацепила. Меня это радовало, и никакие другие мысли голову, к счастью, не посещали.

Однако ближе к полуночи я вдруг почувствовала, что настроение моё резко меняется. Настоятельное желание вернуться домой захватило меня настолько, что я отчаянно заторопилась, да так, что едва не забыла сумку, но, спохватившись, вернулась и тут же вылетела обратно на лестницу, наскоро чмокнув Алинку. Та, к счастью, ничего не заметила и, поблагодарив на прощание, с улыбкой захлопнула дверь.

Бросив ключи в коридоре, я немедленно проследовала в комнату и, с ногами забравшись в кресло, уставилась на экран телефона.

И что дальше? Отчего это я вдруг так заторопилась? Имеется ли причина такой внезапной поспешности, хотелось бы знать? Нет, всё в порядке, я просто устала, насыщенный день, да и кот не кормлен… Точно, кот. Вот он, крутится под ногами, ждёт пайку. А ведь я даже не заметила его… надо же, впервые такое…

Исполнив свой долг по части «вискас», я тут же вернулась назад, к телефону, и снова уселась, не сводя глаз с экрана.

Это ещё что такое? Совершенно новое ощущение. Будто это и не я вовсе, а кто-то совсем незнакомый, с которым мне пока что не очень уютно и даже тревожно. Всё это довольно странно. Кажется, он вчера говорил, будто снова хочет услышать, что я ему рада?

Размышляя подобным образом, я опять отправилась в кухню, включила чайник, потом снова вернулась за трубкой, положила её перед собой и наконец устроилась за столом. Нажала на кнопку – экран послушно засветился. Проверила звук – работает.

Сомнений не оставалось – я жду его звонка.

* * *

На следующий день Алинка плотно взялась за рукопись, и я тоже сделала вид, что работаю. Мы изредка перезванивались, обмениваясь впечатлениями. Днём я даже заскочила к ней на полчасика, притащив из магазина свежие булочки, мы выпили кофе, и я снова удалилась, дабы не сбивать ей рабочий настрой.

Когда в полночь запиликал телефон, я чувствовала себя настолько уставшей, словно самолично разгрузила несколько вагонов с углём, внезапно прибывших из шахты. Единственное, чего я хотела, это снова услышать его голос.

– Здравствуйте, Лиза. Ну как, отдохнули после вчерашнего? Я решил не беспокоить вас, уверен, вчера это было бы излишне.

По прошествии этих суток я так вовсе не думала, но сообщать ему об этом опять же сочла неразумным.

– Спасибо, Олег, всё в порядке. Мы чудесно провели время, несмотря на усталость.

Он немного помолчал, потом сказал:

– Ну что ж, я рад, что вы приятно провели время. Уверен, обо мне вспоминать было некогда.

«Разумеется, некогда. Если не считать вчерашней бессонной ночи и сегодняшнего дня с утра и до самого вечера».

– Да, я сразу уснула, едва возвратилась домой, – сообщила я, нервно накручивая на палец прядь волос.

– Вот видите, как полезен физический труд. По себе знаю. В таких случаях обычно сплю как убитый, – изложил он таким голосом, словно собирался сказать совсем другое.

Я решила, что следует поинтересоваться его делами.

– А вы как, работали целый день? Голос немного усталый…

– О, сегодня и вы проявляете чудеса проницательности. Это хороший знак, – отозвался он с улыбкой в голосе.

– Вы думаете? – расслабилась я. – И что же это знаменует, по-вашему?

– То, что я не зря проявил столько выдержки, чтобы заставить себя не звонить вам целых двое суток, – перестал смеяться он.

Ну вот и приехали. Расслаблялась я совершенно напрасно. Это вовсе не то, что мне следует позволять себе ныне и присно и во веки веков…

– Олег…

– Я чертовски скучал… если вам это интересно. Мне было трудно вчера не позвонить вам… и сегодня я вновь хотел бы услышать, что вы по этому поводу думаете… Я наглец? – спросил он жёстко.

– Пожалуй, да, – отозвалась я после паузы, сама испугавшись того, что ляпнула, поэтому совершенно искренно добавила: – Но сказать, что мне это не нравится, было бы ложью.

Электрический разряд из трубки, возникший в ответ на мои слова, был столь очевиден, что я почти задохнулась.

– Ах, какие прекрасные слова… – услышала я его голос после довольно длительной паузы. – Я даже не смел на это рассчитывать. Значит, вы всё-таки думали обо мне?

– Целую ночь, – не выдержала я, чувствуя, что, кажется, слетаю с резьбы.

– Давно не слышал ничего прекраснее, – произнёс он таким тоном, что меня бросило в жар. – И сегодня тоже?

– Да, – сказала я, совершенно не задумываясь о последствиях, – и сегодня…

– Лиза…

– Олег, я не знаю… – испугалась я того, что натворила, но он, похоже, вовсе не намерен был останавливаться.

– Выходит, мы оба не знаем. Ведь это всегда неожиданно, верно?

– Что «это»? – снова задохнулась я.

– Пока затрудняюсь ответить, – проговорил он почти без выражения. – Но нечто такое, что я не хотел бы потерять.

Ну ничего себе! У меня даже голова закружилась…

– Вы, кажется, слишком торопитесь… – брякнула я, совсем не зная, что сказать.

– А в моём понимании, чересчур медлю, – тут же отозвался он с довольно жёсткой интонацией.

Когда я терялась от реплик мужчин? Когда я не знала, что ответить? Он спокоен и полон достоинства в то время, как я бормочу что-то невразумительное, даже не пытаясь обратить всё в шутку или сказать что-нибудь дерзкое, лёгкое, не позволяющее ему уловить моё смятение…

Вместо этого я снова проговорила:

– Олег… я не совсем понимаю…

– Тут нечего понимать, Лиза, – тут же прервал он. – Я чертовски хочу вас видеть и бесконечно сожалею, что не могу сделать это прямо сейчас.

– Сейчас? – испугалась я так, словно мне вчера исполнилось шестнадцать.

– Да, сейчас, – произнёс он в той же интонации, совершенно не собираясь обращать внимание на мой испуганный тон.

Я хранила молчание, и он, судя по всему, тоже не намерен был прерывать его. Похоже, дальше ломать комедию не имеет смысла. Ситуация вполне очевидна, и он вовсе не собирается этого скрывать. Тогда я решила больше не притворяться.

– Я действительно не знаю, что вам ответить, Олег. Похоже, между нами и в самом деле происходит что-то, чего я никак не ожидала…

– А я тем более, – снова прервал он мою путаную речь. – Я очень хочу видеть вас, и, судя по всему, вы тоже. Я прав?

«Он абсолютно откровенен, и взрослые вопросы привык решать по-взрослому…»

– Правы, – сказала я, не видя смысла играть в прятки.

– Значит, вы хотите меня видеть, – произнёс он утвердительно, без всякого намёка на вопрос.

– Хочу, – обречённо ответила я, подписываясь под его безусловной правотой.

– Ну что ж… – откликнулся он после долгого молчания, – в таком случае нам лучше обсудить это при встрече. Послушайте, Лиза… я улетаю завтра утром. Меня не будет до конца недели, а в выходные тоже планирую быть не в Москве. Я позвоню вам в понедельник, вы позволите?

– Да… конечно, – нервно сглотнула я и добавила: – Меня тоже не будет в выходные, так что…

– А где вы будете? – тут же спросил он, не дав мне договорить.

– У друзей, на даче.

– Вечеринка?

– Что-то вроде того…

– Надеюсь, вы приятно проведёте время, – сказал он, совершенно очевидно не испытывая ни малейшего восторга от полученной информации. – А теперь я хотел бы услышать, что вы тоже будете скучать по мне. – На слове «тоже» он сделал выраженный акцент.

– Скучать?.. – снова глупо испугалась я.

– Именно, – подтвердил он совершенно невозмутимо. – А теперь скажите это вслух.

В жизни не слышала ничего подобного. Ни тени сомнений в голосе. Впрочем, стоит ли жаловаться, если я сама ему это позволяю? И что мне сейчас сказать?

– Буду, – честно ответила я, чувствуя, что мой лоб покрывается лёгкой испариной.

– Ещё раз, – попросил он совсем другим тоном, и я окончательно задохнулась.

– Господи… что вы такое говорите?..

– Ровно то, что хочу услышать, – отозвался он без промедления. – Итак, я жду. Скажите это…

Мне кажется, в эту минуту я сказала бы ему что угодно. Хорошо, что он не попросил большего, иначе трудно предположить, чем закончился бы наш разговор… Впрочем, куда уж больше? Я и так ответила на все его незаданные вопросы…

– Я буду скучать по вас, Олег… – сказала я, намеренно чётко отделяя слова.

Он промычал что-то неразборчивое, потом снова заговорил:

– И вы будете ждать, что я позвоню вам снова?

«Да что же это такое, господи?.. Он сегодня определённо решил свести меня с ума…»

– Почему вы спрашиваете такие вещи, Олег? – проговорила я почти шёпотом.

– Потому, что мне нравится слышать, как вы это произносите, – сказал он жёстко. – Ну так что?

«Просто невероятно, что он творит со мной, не прикасаясь и пальцем… Что же будет, когда мы встретимся?..»

– Я жду, – напомнил он с той же интонацией.

«Да будь что будет, – сдалась я наконец, – пусть услышит это, раз ему так хочется…»

– Я буду скучать, Олег. И буду думать о вас до того самого дня, пока снова не услышу ваш голос. Вы это хотели от меня услышать?

Он отозвался не сразу.

– Да, пожалуй, это всё, что мне необходимо на сегодня знать. По крайней мере, для того, чтобы я смог сейчас повесить трубку. А теперь спокойной ночи, Лиза, – услышала я, и на экране возникла заставка.

Я свернулась калачиком в кресле и закрыла глаза.

* * *

В пятницу Алинка буквально обзвонилась и несколько раз забегала с сияющим личиком, уточняя детали и сообщая подробности нашей поездки.

– Погода отличная. Не забудь купальник и крем для загара. Ты как, настроена?

Хорошо, что всю неделю она была занята своими переводами, и нам было о чём говорить, не вдаваясь в подробности моего состояния, которое оставляло желать лучшего, но, к счастью, она этого не заметила.

– Бери побольше вещей на разные случаи, три дня предстоит отдыхать и развлекаться, – щебетала она, не скрывая своей радости. – Народу ожидается не так много. Предки с Алёшкой вчера улетели в Крым, мама так давно мечтала о Ялте, так что будет теперь выгуливать свои шляпы, фланируя по набережной.

– Да, в шляпах Евдокия Германовна выглядит как императрица, – улыбнулась я, представив знакомую картину. – Помню, я ещё в детстве восторгалась её умением носить одежду. Мы все в то время втайне старались подражать ей.

– И не говори, – кивнула она, – мама в этом смысле неподражаема. Я и сама ей всегда любуюсь.

– Жаль, что не увижу её в эти выходные.

– Ничего, – махнула рукой Алинка, – приедет, увидишь. Ты с котом определилась?

Я кивнула.

– Да, Полина Матвеевна будет кормить его и вообще проведывать, я ей уже ключи оставила.

– Отлично. В общем, нас будет всего шестеро. Влад с Ленкой, мы с тобой и мой потенциальный жених с другом. Его зовут Дима, друга то бишь. Он нас туда и отвезёт. Заедет через пару часов.

– А что же не жених? – удивилась я.

Алинка пожала плечами.

– Он, как всегда, занят. Приедет прямо на дачу.

– Ну, главное, что приедет. А когда, это уже не так важно.

– Точно, – кивнула она. – Жених ещё тот – в кавычках. За неделю не позвонил ни разу. Может, он вообще не имеет такой привычки, звонить? Бывают такие мужики, по телефону и слова не вытянешь. Но Влад говорит, что он весь в работе, похоже, в командировке, так что я особо и не ждала.

«Зато мой имеет привычку звонить ежедневно, – подумала я, едва не задохнувшись от нахлынувших воспоминаний, – да так звонить, что теперь я не знаю, как дожить до понедельника, чтобы не умереть без этого голоса в трубке…»

– Так, может, тебе на другого переориентироваться, если он такой невнимательный, – спросила я, продолжая собирать сумку.

– Не исключено. Просто мне сейчас некогда, потом посмотрим. Хотя, не скрою, определённый спортивный интерес у меня всё же имеется, – хихикнула Алинка. – Он мне, понимаешь, самооценку понижает. Неужели я мужиков кадрить разучилась? Так что буду блистать лондонскими нарядами. Ты тоже красивые шмотки возьми, ну и пляжного всякого, на озеро съездим, по лесу побродим, вечером шашлыки устроим, потанцуем, ну и всякое такое… Влада заставим попеть под гитару. Ленка тоже, кстати, неплохо поёт, да и мы с тобой умеем, помнишь, как раньше пели на два голоса?

– Помню, конечно, – улыбнулась я. – Хорошие времена были, Алька…

«Слава богу, что в выходные меня здесь не будет, а то бы определённо с ума сошла в ожидании. А между тем ещё совсем недавно мне такое и в голову прийти не могло…»

– Всё будет нормально, Лизик, проморгаемся, – сказала Алинка, – уверена, мы отлично проведём время. Ладно, я пошла за сумкой. Позвонит, сразу спустимся.

Когда мы вышли из подъезда, у машины стоял молодой мужчина в синем джинсовом костюме и тёмных очках. Он тут же взял у нас из рук сумки и понёс в багажник. Мы потрусили следом.

– Давайте знакомиться, – повернулся он к нам, когда мы все загрузились в машину. – Я – Дмитрий.

– А я Алина. Это моя подруга Лиза.

– Очень рад, – галантно склонил он голову, слегка задержавшись на мне глазами. – Похоже, в выходные ожидается прекрасная погода.

«Весьма по-английски, – усмехнулась про себя я, – раз разговор зашёл о погоде, значит, сей джентльмен обладает хорошими манерами».

Всю дорогу мы болтали вполне дружески и даже не угодили в пробку, ибо выехали довольно рано. Дороги наш новый знакомый не знал и включил навигатор, но, по счастью, с пути мы нигде не сбились и, довольно быстро добравшись до Одинцова, свернули к Николиной горе.

Подъехав к воротам, мы увидели молодую женщину.

– Ленка! – радостно сообщила Алина. – Пошли познакомлю. А Влад будет позже, он сегодня работает.

Ворота разъехались, и машина покатила по брусчатке, остановившись под навесом. Я огляделась вокруг. Какая милая, знакомая картина. Сто лет здесь не была, а тут совсем ничего не изменилось. Меня обступили детские воспоминания. Как жаль, что я не бывала здесь столько времени…

Мы вышли, и Алинка бросилась обниматься к Лене, попутно знакомя её со мной и Дмитрием.

– Как хорошо, что вы приехали, Лиза, – протянула мне руку Лена. – Алина только о вас и говорит. Рада, что вы теперь соседки, а то я, честно говоря, немного беспокоилась, как она там будет одна в городе, тем более после такого долгого отсутствия.

– Да я и сама на это надеяться не смела, – радостно возвестила Алинка и, ухватив меня за руку, потащила к дому. – А теперь, вдвоём с Лизой, мне ничего не страшно.

Дмитрий, вытащив из багажника вещи, отправился за нами.

«Хорошо, что я уехала из квартиры, а то бы только о нём и думала. Впрочем, мне и здесь ничто не мешает о нём думать, – снова вернулась я к своим мыслям, рассеянно поглядывая на щебечущую Алинку. – А ведь между тем я его совершенно не знаю. При этом он ведёт себя так, словно всё уже решено, и я сама позволяю ему так думать. Стоит ли удивляться, что Олег не находит в этом ничего необычного? Похоже, бабами он действительно порядком избалован. Наверное, это нормально. Такая яркая личность не может не являться вечным источником притяжения женского внимания».

Алинка носилась по кухне, разгружая привезённые пакеты. На мгновенье вынырнув из собственных мыслей, я краем уха услышала, что Дмитрий излагает что-то по поводу приготовления маринада. Очевидно, это относилось к завтрашним шашлыкам, я особенно в разговор не вникала. Услышала только, что Лена ему оживлённо поддакивает, засовывая в морозилку мясо.

– …и это тоже не стоит сбрасывать со счетов, верно, Лиза? – задал вопрос Дмитрий, и я уставилась на него, пытаясь сообразить, к чему это относится. Очевидно, я снова что-то упустила из их разговора.

– Ну, я говорю, что утреннее солнце гораздо полезнее для загара, – пояснил он, останавливаясь на мне глазами, – полдневные лучи обычно бывают чреваты ожогами, особенно для непривыкшей кожи, я прав?

– Разумеется, – с облегчением отозвалась я, стараясь придать своему лицу заинтересованное выражение.

– Поэтому, – продолжил он, – я и предлагаю не слишком долго задерживаться после завтрака, чтобы не пришлось потом обмазываться простоквашей.

Я снова согласно кивнула, мужественно пытаясь следовать за ходом его мысли.

– Конечно, – радостно подтвердила вошедшая Алинка. – А глинтвейн я научилась варить ещё в Англии, так что тут вы правы, в него обязательно надо добавлять апельсиновую цедру, совсем другой вкус получается.

Очевидно, они успели обсудить и это, с удивлением подумала я.

– Завтра мы это непременно испробуем, – включилась в разговор Лена, переставляя на подоконник огромный букет пионов. – Думаю, Владу тоже понравится.

– Лен, клубнику лучше сразу засыпать сахаром, – сказала Алина, опуская на стол стеклянную посудину, до краёв наполненную спелыми ягодами.

– Обожаю клубнику ещё с курсантских времён, – сообщил Дмитрий, взглянув на меня, и я немедленно растянула губы в улыбке, сочтя это вполне адекватной реакцией на его реплику.

…Кутерьма продолжалась до той поры, пока мы наконец не разбрелись по своим комнатам немного привести себя в порядок и переодеться.

* * *

Ближе к шести часам вечера Лена с Алиной отправили нашего нового знакомого в посёлок за хлебом, а сами, устроившись на скамейке под деревом, принялись обсуждать Алинкину рукопись, увлечённо споря и заодно поедая черешню из огромного блюда.

Решив им не мешать, я уселась в шезлонг на открытой терраске и, подставив лицо косому закатному солнцу, снова задумалась.

«Интересно, уж не для меня ли пригласили этого Дмитрия? Во всяком случае, до сего дня с хозяевами он знаком не был. Ну что ж, пусть так. По английской моде количество приглашённых на раут мужчин и женщин должно быть одинаковым. Мне, честно говоря, всё равно».

Следует признаться, что мысли мои витали довольно далеко от происходящего, к собственному стыду, неизменно обретая очертания совсем другого человека. Я думала о нём непрерывно и, как ни старалась, отвлечься не выходило.

«Куда он поехал? Надеюсь, там не слишком опасно. Осталось всего два дня, а потом я снова услышу его голос. Надо признаться, что этот голос, этот тембр с лёгкой хрипотцой будоражит меня чрезвычайно, и теперь он это знает. Поэтому намеренно тщательно выбирает слова. Отчего столь вежливые фразы, которые он произносит, вдруг делаются такими возмутительно сладкими, балансируя на грани бесстыдства? В результате, не сказав ничего, я сказала ему так много, что больше он может ни о чём и не спрашивать… Зачем, если и так всё ясно?..

Два дня – это ведь не очень долго, всего до понедельника. Может, конечно, и недолго. Но у меня совершенно нет сил ждать этого».

Девушки наконец закончили беседу, и мы все перебрались в комнату. Солнце уже село, сделалось свежее, подул ветер, и на улице стало немного зябко.

– Ты что, всё это сама наготовила? Как же ты справилась? – поинтересовалась Алина, натягивая кофту.

– Нет, – мотнула головой Лена. – Вчера помощница приходила и сегодня была до обеда, так что мы всё успели и даже пирогов напекли.

– Обожаю твои пироги, – мечтательно протянула Алина, – мне такому точно не научиться. Уж не помню, когда и готовила-то.

– Ничего себе, и это говорит замужняя женщина! – удивилась Лена. – Чем же ты тогда мужа кормила?

Алинка махнула рукой.

– Да там это особенно и не принято, каждый шастает где придётся. Такая уж у нас семейка была, даром, что тут так восхваляются английские традиции, а в реальности это выглядит не совсем так, как вы думаете. Уверена, тебе бы, Лен, точно не понравилось.

Я хотела что-то спросить, но тут услышала, как залаяла соседская собака, потом к ней присоединилась вторая, и вслед за этим раздался отчётливый скрежет отъезжающих ворот. Я невольно поднялась с места.

– Влад приехал, – радостно подскочила Алинка.

Мы обе подбежали к окну. Лично мне очень интересно было увидеть его после стольких лет, памятуя то, что мы, пигалицы, тогда только и могли что путаться у него под ногами, такого взрослого и очень красивого парня. Я подумала о том, что зато теперь, как ни странно, наша пятнадцатилетняя разница в возрасте так сильно заметна не будет. Мы изменились и стали совсем другими. Ведь девушки, к сожалению, взрослеют гораздо раньше парней.

Влад вылез из машины, и я буквально залюбовалась им. Стал ещё краше. Одетый во всё чёрное, он просто являл собой иллюстрацию кельтских народных мифов. Две тонкие серебряные пряди на висках нисколько не старили его, наоборот, лишь придавали шарма, длинные чёрные волосы были туго забраны в хвост. Даже рядом с огромным джипом он выглядел настоящим великаном. Да, подумала я, глядя на Влада, теперь, когда мне тридцать, а вовсе не пятнадцать, как раньше, я отлично понимаю, что взрослый сорокалетний мужчина намного привлекательнее двадцатилетнего юноши. Странно, что раньше мы не понимали этого. Надо же, как летит время…

Из дома тотчас вышла Лена и, подойдя вплотную, обняла его за шею, а он, взяв обеими руками ее голову, осторожно прикоснулся губами к бровям, по очереди целуя каждую. Потом они в обнимку направились к крыльцу. Мы с Алинкой, не желая мешать им, остались ждать в комнате.

С приездом Влада всё моментально изменилось, и весёлая кутерьма достигла апогея. Мы с Алинкой смеялись и теребили его разными вопросами, он и сам расспрашивал нас о всякой всячине, был полон воспоминаний и то и дело рассказывал Лене о наших прошлых подвигах, а она смеялась и тоже расспрашивала. Я даже немного отвлеклась от своих сумасшедших мыслей, которые до приезда Влада бурлили в голове непрерывно, не позволяя мне полноценно участвовать в том, что происходит вокруг.

Тут наконец появился Дмитрий, с хлебом и кучей других продуктов, принесённых из местного магазинчика. Пока Алина знакомила его с Владом, мы с Леной принялись выкладывать покупки, и быстро накрывать на стол, по ходу присоединился Дмитрий, выставляя бокалы и открывая бутылки, а Влад, извинившись, ушёл переодеваться к ужину.

Трапеза прошла довольно шумно. Мужчины были явно в ударе и развлекали нас как могли, еда была удивительно вкусной, и я объелась просто до неприличия. Да ещё и вина выпила. Так что совершенно расслабилась. Дмитрий поглядывал на меня с интересом, но особенно с разговорами не лез, лишь ненавязчиво предлагая блюда и следя за тем, чтобы не пустовал мой бокал, позволив мне тем самым по-прежнему витать в собственных мыслях.

Часам к одиннадцати, убрав со стола, мы устроились на диванах, но беседа текла довольно вяло, все устали, и темы исчерпались сами собой.

Между тем на улице совсем стемнело. Честно говоря, глаза у меня уже начали понемногу слипаться, день оказался чересчур длинным и полным впечатлений, остальные тоже принялись украдкой позёвывать в надежде поскорее улечься в постель.

Наконец, на правах хозяина, Влад поднялся с кресла, явно давая сигнал к тому, что пора расходиться, но тут зазвонил его мобильный.

– Слушаю. Коновалов, – привычно отозвался он в трубку, и тут же его губы растянулись в широкой улыбке: – Ты где? У ворот? Молодец. Ну давай, открываю!

– Олег, – сообщил он присутствующим и, взяв со столика пульт от ворот, вышел из комнаты.

– Женишок появился, – шепнула мне на ухо Алина.

«Ну надо же, и этот Олег», – удивлённо подумала я, слегка вздрогнув от услышанного имени. С некоторых пор я уже смирилась с тем, что думать ни о чём другом у меня просто не получается.

– Проходи, – сказал Коновалов где-то за дверью. – Ты голодный?

– Нет, я только что с ужина, – совсем близко раздался знакомый голос, и я, замерев, подняла глаза на вошедшего.

На пороге стоял Холмогоров.

К счастью, он не мог меня сразу увидеть, потому что я сидела за торшером, а Алинка поднялась навстречу. Дмитрий тоже поднялся, окончательно загородив меня от него.

– Добрый вечер, Алина. Рад вас видеть, – снова услышала я его голос, и меня тут же затрясло как в лихорадке. – Привет, Дим, – протянул он руку своему приятелю, и тот крепко пожал её, дружески хлопнув Холмогорова по плечу. Мужчины обменялись какими-то фразами, а Лена, не вставая, помахала ему с кресла рукой.

– Жаль, что ты так поздно выбрался, Олежек. Пропустил много вкусного, – улыбнулась ему она. – Может, всё-таки пирога попробуешь?

– Да нет, спасибо, я сейчас очень сыт, – отозвался Холмогоров. – Давай уж оставим до завтра.

– Как здорово, что вы приехали, – гостеприимно произнесла Алина. – Проходите, садитесь.

«Отчего нельзя провалиться вместе с диваном прямо в подвальное помещение? Что у них там, бильярд?» – с тоской подумала я, безуспешно пытаясь унять вылетающее сердце.

– Знакомьтесь, пожалуйста, – повернулась ко мне Алина. – Лиза, это Олег, наш знакомый.

«Действительно, наш», – мелькнуло в голове, и я мужественно поднялась с дивана. – Сейчас надо быстро сматываться. Обо всём подумаю позже, когда соберусь с мыслями…»

Алина подвинулась, открывая ему обзор.

– Олег, – сказала она с улыбкой, – это Лиза, моя лучшая подруга.

Собрав в кулак всю свою волю, я шагнула вперёд.

Увидев меня, Холмогоров застыл, словно каменное изваяние. На его лице не дрогнул ни один мускул, вот разве что едва заметно шевельнулась бровь. Впрочем, похоже, этого, кроме меня, никто не заметил. Теперь главное – не упустить момент.

– Добрый вечер, – тут же проговорила я елейным голосом и добавила, со значением глядя ему в глаза: – Рада с вами познакомиться, Олег. Алина много о вас рассказывала.

Сон в летнюю ночь. Я очень надеялась, что он поймёт. В конце концов, сделать это было несложно, его острый ум непременно должен ухватить суть происходящего. Он продолжал смотреть на меня в упор.

– Здравствуйте, Лиза, – произнес он глухо, и от звука его голоса я вся покрылась мурашками, но, не дав никому опомниться, моментально продолжила:

– А теперь я должна извиниться. Уже очень поздно, и я буквально валюсь с ног, так что сейчас мне лучше вас покинуть. Завтра мы непременно продолжим знакомство. Спасибо всем за чудесный вечер!

И я, не оглядываясь, выскользнула из двери.

* * *

Ни о каком сне не могло быть и речи. Лиза лежала в гостевой комнате, и её била такая крупная дрожь, словно настала зима, и в комнате повалил снег. Пытаться представлять то, что происходит сейчас в гостиной, не имело смысла, но ничего другого не шло в голову, и ей виделось, как мило сейчас беседует Алина с братом и Олегом, а тот улыбается ей в ответ и, подливая вина, берёт за руку, смеётся и обнимает за плечи. Все эти картинки, наезжая одна на другую, создавали в голове такой хаос, что, Лиза, не в силах дышать, уткнулась лицом в подушку и наконец разрыдалась.

«Этого просто не может быть. Ну зачем? Как такое возможно? Почему из сотен миллионов людей здесь должен был появиться именно он? Непременно он и никто другой. Он и Алинка. Всего два человека, которые сегодня для меня оказались важнее всех остальных людей на свете.

Ещё пару недель назад я нормально жила, совершенно не думая о них обоих. Словно их вовсе не существует. Жила и не подозревала, что оба они в одночасье станут центром моей вселенной. Зачем понадобилась эта комбинация? Для того, чтобы ни с того ни с сего всё моё привычное существование сделалось попросту невозможным?

Ничего себе «новая жизнь»! Вот это стукнуло по голове! Ай да ангел… весёлый ты оказался парень…»

Подушка промокла настолько, что пришлось повернуть её другой стороной.

Наревевшись всласть, Лиза неожиданно для себя уснула.

* * *

Когда я открыла глаза, на улице уже совсем рассвело. Часов в комнате не было.

Интересно, сколько я проспала? Думаю, не более нескольких часов. Всего несколько часов, разделивших мою жизнь на «до» и «после». И жить теперь придётся с учётом этого разделения. Наверное, всё будет непросто. Но следует привыкнуть. Ничего нового – жить просто у меня никогда и не получалось. Не думаю, что за такой короткий срок я сильно изменилась. Поэтому привыкнуть будет несложно. Разберусь, как говорится, не первый раз замужем. Всё вполне знакомо, и шагать по минному полю я научилась в совершенстве. Занятие не из приятных, но осваивать заново, по крайней мере, не придётся. Нельзя делать из этого трагедию. Мне следует собраться и принять правильное решение.

Выглянув в окно, я увидела стоящих на дальнем газоне мужчин, они мирно беседовали, время от времени лениво подтягиваясь на турнике, не прилагая к этому занятию особых усилий.

Если в Коновалове, с его растрёпанной гривой и бугрящимися мышцами, явно просматривается что-то из древних шотландских саг, то Холмогоров больше походит на викинга – светлые короткие волосы, аскетичное лицо, сдвинутые брови. Мягкие пружинистые движения. Надо же, какие у него, оказывается, широкие плечи и при этом на редкость узкие бедра. Сейчас, когда он стоит там, на газоне, в простой белой футболке и спортивных штанах, это буквально бросается в глаза. Прежде, видя его в куртке или даже пиджаке, я не находила этот контраст столь очевидным.

Третий, в джинсах и чёрной борцовской майке, тоже, кстати, выглядит довольно привлекательно. Явно военная выправка. Накачанный, подтянутый, ни грамма лишнего жира. Подбородок, на мой вкус, пожалуй, немного тяжеловат, зато губы вечно готовы к улыбке, и волосы густые, слегка вьющиеся. В общем, так или иначе, впечатление производит приятное. Ну что ж, это к лучшему. Я должна сделать вид, что его взгляды не оставляют меня равнодушной. Главное сейчас – не тревожить Алину, пусть думает, что всё в порядке.

А мне следует утереть сопли и отправиться в бой. Хотя видеть его представляется сплошной пыткой. Видеть и знать, что всё изменилось, и никогда больше не будет по вечерам этого голоса в трубке. А его точно не будет, потому я никогда не допущу ничего подобного. Не хватало мне ещё с Алинкой мужика делить! Лишь бы только он не пытался заводить со мной разговоры, пока мы здесь. А потом я ему всё объясню и в любом случае добьюсь того, чтобы он перестал звонить мне. Раз и навсегда. Пусть думает что хочет, но вот этого я ему точно никогда не позволю.

Господи, как такое вообще могло произойти со мной всего за несколько дней? Как за короткое время, ничего не предлагая, он сумел сделать так, что я многократно ответила ему «да» на все почти неозвученные вопросы? В результате ни о чём, кроме него, я и думать не могу. Это просто какое-то сумасшествие…

Достаточно. Надо немедленно собраться.

Но прежде следует стать красавицей. Молодец ангел, похоже, это именно он натолкал в мою сумку столько привлекательной амуниции, оставшейся от прошлогоднего летнего отпуска.

Я подошла к зеркалу. Да, сильно. Надо быть по меньшей мере Челлини, чтобы изваять из куска этой жуткой глины произведение искусства, достойное Лувра. Ну ничего, я справлюсь. Вперёд, идальго, взмахни копьём, и ветряные мельницы будут повержены, а Дульсинея, плача, упадёт к твоим ногам…

Именно так ведь со мной и случилось, разве нет? А теперь нам следует поменяться местами.

О наряде на вечер мы подумаем позже. Сейчас актуален исключительно утренний прикид. На улице жара. Поэтому белые лосины, туника с открытой спиной и дымчатые очки-градиенты. Волосы наверх в высокую ракушку. Очки пока можно на голову. «Рира» в активное действие, а «Cloe» пусть полежат до вечера, пока разве что минимально на волосы.

Когда я спустилась вниз, все уже собрались за столом. Увидев меня, Влад слегка присвистнул, а Дмитрий мгновенно поднялся.

– Доброе утро, Лиза! Садитесь, вот как раз есть место, – расплылся он, усаживая меня рядом с собой.

Отлично.

Беседа возобновилась. Влад принялся рассказывать медицинские байки из жизни своей клиники, и все смеялись, включая меня. Дмитрий бесконечно подкладывал что-то в мою тарелку, и я сделала вид, что увлечена её содержимым. Холмогоров сидел очень прямо и прихлёбывал кофе, не принимая участие в общем разговоре. Лицо его было мрачным, а лежащая на тарелке еда, судя по всему, осталась нетронутой. Сидящая рядом с ним Алинка исподтишка показала мне поднятый вверх большой палец. Я улыбнулась ей в ответ.

После завтрака мы долго возились с посудой, потом Алинка с Леной принялись мыть ягоды, чтобы взять их с собой на пляж, Дмитрий тем временем затеял с Владом какой-то автомобильный спор, а Холмогоров молча поднялся, вышел на крыльцо и стоял в одиночестве, мерно постукивая пальцами по перилам. Я узрела эту картину, проходя с тарелками мимо двери. Все оживлённо обсуждали предстоящую прогулку, и я тоже периодически вставляла реплики, грамотно указывающие на мою заинтересованность в процессе. На самом деле я мало что слышала, думая совсем о другом, и оставалось только удивляться, как удавалось мне вставлять в беседу реплики, хоть сколько-нибудь соответствующие теме разговора. Чуть позже я боковым зрением снова заметила его силуэт, на сей раз мелькнувший в дверях гостиной.

Время шло, и сборы явно затягивались, в результате вчерашние опасения Дмитрия оказались верными – на озеро народ собрался только к полудню.

Когда мы добрались наконец до берега, солнце шпарило вовсю, и раскалённый песок буквально обжигал босые ступни. Радостная Алинка сунула мне в руки огромное махровое полотенце, украшенное белыми ромашками, и все, образовав круг, устроились на берегу. Влад с Леной сразу отправились купаться, а мы с Алинкой улеглись на полотенца, предварительно пристроив свою аккуратно сложенную одежду на ветке ближайшего дерева.

Теперь я поняла, зачем в прошлом году купила этот купальник. Обычно я такие не ношу, но сотрудница уговорила перед отпуском, а мне было лень сопротивляться, изображая недотрогу, поэтому согласилась. И не зря. Должна сказать, что красота его была способна конкурировать только с его полнейшим бесстыдством. Я оценила это, увидев глаза Дмитрия, когда мы с Алиной появились из-за дерева. Холмогоров тотчас улёгся на подстилку, прикрыв лицо раскрытой книгой. Алина пристроилась рядом.

Именно по этой причине идея Дмитрия покататься на лодке была воспринята мною с таким энтузиазмом. При этом я искренне сожалела, что эта лодка, вместе с нами на борту, не может, разогнавшись, вылететь прямо в открытый космос. Желательно на расстояние нескольких тысяч световых лет.

Переправив лодку на другой берег, Дмитрий изъявил желание прогуляться по открывшейся нашему взору берёзовой роще. Не могу сказать, что меня заинтересовало это предложение, но соображения я высказала обратные, после чего, накинув парео, отправилась следом за ним изучать местную флору. Во всяком случае, это было гораздо предпочтительнее лежания на берегу в компании ничего не подозревающей Алины и предельно разъярённого Холмогорова. А то, что он разъярён, было видно невооружённым глазом. Гуляющие по скулам желваки явно показывали его отношение к моей внезапно открывшейся дружбе с Дмитрием. Сам же Дмитрий, казалось, был этим обстоятельством весьма доволен, о чём говорили бросаемые на меня взгляды, в другое время явно показавшиеся бы излишне откровенными. Однако сегодня меня это более чем устраивало.

…Когда я вечером, покинув наконец свою комнату, спустилась с крыльца, мужчины в полном составе сгрудились вокруг мангала, а по саду потихоньку начинал плыть волшебный аромат.

Чёрный облегающий комбинезон и узкие зеркальные очки тоже были приобретены мною явно не зря, ибо на этот раз присвистнул Дмитрий. Холмогоров, схватив решётку с мясом, немедленно направился к барбекюшнице.

– Идите к нам, Лиза! Шашлык уже скоро будет готов, – крикнул мне с газона Дмитрий, поливая из бутылки дымящиеся на мангале куски мяса.

– Спасибо, скоро приду, – сверкнула я улыбкой, с трудом отводя взгляд от удаляющейся холмогоровской спины.

Что ж, пока всё идёт как надо. Полагаю, никто ничего не заметил, ни Лена, ни, тем более, Алинка, так что сейчас можно немного расслабиться. Хотя нет, лучше не надо, а то я уже однажды расслабилась – прямо перед его приездом сюда. Ну вроде бы он понял, что здесь не место для разговоров, и, к счастью, пока помалкивает, а потом видно будет.

Решив, что женщины находятся в доме, я, приветственно помахав рукой в сторону сада, вернулась в гостиную, но, никого не обнаружив, двинулась к веранде, на которой женщин тоже не оказалось. Я подошла к окну и, заглядевшись на буйное цветение петуний, растущих вдоль дорожки, понемногу углубилась в собственные мысли. Поэтому и не услышала шагов.

Когда я очнулась, он стоял у меня за спиной, совсем близко, так, что я почувствовала его запах, отчетливый и яркий, очень мужской и опасно притягательный – нечто вроде смеси ароматов хорошего геля для бритья, чистой кожи, с ноткой табака, легкого алкоголя и, кажется, даже чуть-чуть машины. Я вдохнула глубже и на мгновенье опустила веки, понимая, что всё худшее уже случилось, и дальнейшее от меня никак не зависит. Просто стояла, не двигаясь и не произнося ни звука, ибо знала, что, стоит обернуться, уткнусь лицом ему прямо в грудь.

Но, ощутив на своих плечах его руки, всё-таки сильно вздрогнула, ибо оказаться к этому готовой у меня не получилось. Я чуть шагнула вперёд, пытаясь отодвинуться. В ответ он немедленно прижался почти вплотную к моей спине, и, закрыв глаза, я окончательно перестала дышать, дрожа всем телом и не слыша ничего, кроме глухих ударов собственного сердца.

– Лиза… – очень тихо сказал Холмогоров, и тут я почувствовала на своём затылке медленное движение его приоткрытых губ. Ощущение было столь острым, что я бешено дёрнулась, а он, мгновенно развернув меня лицом к себе, припал горячим ртом к моим губам.

Задохнувшись от невиданного наслаждения, я, кажется, вскрикнула, совершенно уверенная, что никогда ранее не чувствовала ничего подобного. Голову повело так, что я непроизвольно качнулась, но он удержал меня и вернул в прежнее положение, продолжая жадно шарить губами по моему лицу, изучая его так долго и подробно, что я перестала думать о времени. Наконец он оторвался от меня и замер.

Я открыла глаза, почти ни на что не рассчитывая, и, стараясь выскользнуть из его настойчивых рук, сделала шаг назад. Он тут же снова приблизился, обхватив меня за плечи, и теперь стоял очень близко, не давая шевельнуться.

– Олег… – мужественно начала я, так и не обретя возможность дышать, но понимая, что немедленно должна прекратить это безумие, иначе добром это не кончится. Но он тотчас прервал меня, придвинувшись ещё ближе, и осторожно коснулся пальцем моих губ.

– Не говорите ничего, Лиза, дайте мне сказать…

Но я, не желая слушать, тут же упрямо замотала головой.

– Зачем вы, Олег? Как же можно? Тем более здесь. Ведь вы не могли не понять, что я не хочу сейчас вступать ни в какие разговоры, разве это не ясно?

Холмогоров слегка отодвинулся, но не отпустил мои плечи, просто стоял и смотрел прямо перед собой, очень долго смотрел, потом наконец убрал руки и сказал:

– Конечно, я не должен был делать этого, Лиза.

– Тогда почему вы ставите меня в такое положение? – Я уже обрела возможность глотать воздух и даже смотреть ему в глаза.

Он пожал плечами, словно удивляясь моему вопросу.

– Вы этого действительно не знаете? И вас несказанно удивляет тот факт, что я, оказывается, сделан не из хромированной стали? Как, по-вашему, сколько времени мне удалось бы выносить это? Но, так или иначе, в результате я не удержался, Лиза. Просто не смог. Не вижу здесь ничего странного, особенно если учесть события последних дней.

Освободившись от его рук, я почувствовала себя увереннее.

– Олег, я тоже не смогу. Никогда не смогу больше, вы должны понять… Алина – моя подруга, и у меня никого, кроме неё, нет на целом свете; это семья очень близких мне людей, мы встретились после долгого отсутствия, в то время как у вас уже сложились определённые отношения, и я ни в коей мере не хочу и не могу явиться причиной вашей размолвки. Я бы уехала прямо сегодня, но не получится – это, в конце концов, просто неприлично, и мне нечем будет объяснить этим людям, почему я вдруг собираюсь их покинуть…

– Какая ещё размолвка? – округлил глаза Холмогоров. – Лиза, послушайте… всё не так, уверяю вас… У меня с Алиной абсолютно ничего нет, несколько раз общались, приезжал сюда, потому что учился с Леной в одном классе, теперь дружу с её мужем; когда были билеты, однажды позвал Алину в театр, потому, что её брат всего лишь хотел, чтоб она немного развеялась… Просто пили кофе и говорили о погоде… вот и всё…

Я, будто не слыша его слов, снова упрямо замотала головой.

– Знаю… я всё это знаю, Олег… но вы тоже должны поверить мне, что я не могу. Может быть, когда-нибудь объясню… но не сейчас. Мы просто должны вести себя здесь как незнакомые люди, это важно, я очень прошу вас… Неужели это так трудно?

– Но почему, чёрт возьми? Что за глупая прихоть?

В его глазах плескалась боль, и я прекрасно понимала, что происходит что-то неправильное, а я веду себя несправедливо, чего он вовсе не заслуживает. Господи, как пережить ещё и завтрашний день?..

Его глаза были так близко, что я снова интуитивно попятилась. Он тут же, как по команде, шагнул следом.

– Не могу поверить, что вижу вас, Лиза…

– Я тоже… – вырвалось у меня. Руки мои сильно дрожали, и он это прекрасно видел, не отводя от меня глаз, но не прикасаясь и пальцем.

– Вы обещали скучать, – произнёс он тихо.

– Я скучала, – ответила я чистую правду, и он болезненно поморщился, словно я залепила ему пощёчину. Мне даже самой стало страшно.

– Тогда почему?.. – спросил он.

– Не сейчас, Олег… – выговорила я с трудом.

– Мы обо всём поговорим потом. А пока просто сделайте, как я прошу, и ничего не спрашивайте. В конце концов, вы мужчина…

– Даже если это выше моих сил? – поднял он бровь.

– Да, – сказала я твёрдо.

Мне казалось, что это говорю не я, потому что вдруг поняла, что, так или иначе, всё абсолютно бесполезно, и преодолеть это безумие не удастся ни мне ни ему. Поняла настолько отчётливо, что даже вздрогнула, представив, чем это в результате закончится. Господи, пусть хотя бы не здесь…

Между тем, он продолжал стоять рядом, по-прежнему не прикасаясь ко мне, и нарушить эту возмутительную близость я не имела сил, как невозможно мучимому жаждой оторваться от источника живительной влаги посреди раскалённой пустыни.

Мысли мои путались, а тело самым предательским образом подчинялось совсем не мне, а непреодолимому магнетизму этого стоящего передо мной мужчины.

Тут вдруг я почувствовала, что во мне что-то сломалось. Силы будто разом кончились, и еде-лалось безразлично, где мы находимся и что произойдёт через минуту. Вероятно, он сразу понял это, потому что я снова немедленно оказалась в кольце его сумасшедших рук и, ощутив в глубине рта жаркий вкус его языка, просто закрыла глаза, отдаваясь воле собственных ощущений и отвечая ему с таким бесстыдным восторгом, что он, одурманенный этим, тотчас сгрёб меня в охапку и, продолжая целовать, резко поднял на руки.

Я больше не хотела ничего понимать и ни о чем думать. Ни о чём, кроме того, что этот мужчина принадлежит мне, я нашла его и отпустить не могу, чем бы оно в конце концов для меня ни обернулось.

В этот момент сзади раздались шаги, и на веранде появилась Алина, а за ней вошёл Коновалов. Лена стояла чуть поодаль, в дверях. Никто не произносил ни звука.

Моё лицо запылало таким пожаром, что сердце в груди загорелось и лопнуло, как стеклянный шар, а глаза перестали видеть, и я безвольно обмякла у него на руках.

Холмогоров прижал меня крепче, словно делясь со мной собственной силой, потом, слегка приподняв, осторожно поставил на пол и невозмутимо обнял рукой за талию.

– Я только что сделал предложение этой женщине, и она ответила мне согласием, – сообщил он таким будничным голосом, словно речь шла о билетах в кино. – А сейчас мы должны извиниться и немедленно уехать, потому что у меня возникло одно неотложное дело в городе. Иди собирайся, – добавил он, слегка подтолкнув меня к выходу.

На мгновение стало ещё тише, звуки как будто замерли, а потом… воздух буквально в клочья разорвало громовым хохотом присутствующих. Это прозвучало столь неожиданно и безмерно, что я, дёрнувшись, в испуге приникла к Олегу и, забыв обо всём, спрятала лицо у него на груди. Он обвил меня обеими руками и тесно прижал к себе, но потом, не выдержав общего хохота, откинул голову назад и тоже рассмеялся.

– Могу себе представить это дело, – с трудом выговорил Коновалов, безуспешно пытаясь выпрямиться в полный рост.

– По твоему лицу сегодня на пляже я сразу поняла, что ты излишне затянул с предложением, Олежек, – сообщила Лена, утирая глаза согнутыми пальцами.

– А что, это было так заметно? – с улыбкой спросил Холмогоров, продолжая гладить меня по волосам, словно мы были в комнате одни.

– Не то слово, – отозвалась Лена, ловя на лету смеющийся взгляд Коновалова, – я всерьёз опасалась тектонического разлома почвы после того, как Лиза отправилась осматривать достопримечательности местной природы в компании нашего нового друга. И ты бы не задал этого вопроса, дорогой, если бы я догадалась захватить с собой зеркало.

Тут и я, не выдержав, прыснула, но, вспомнив о своём позоре, немедленно опустила глаза.

– Должна сказать, что лично я никогда ещё не видела людей, более подходящих друг другу, чем эта парочка, – громогласно заявила Алина и, оттащив меня от Холмогорова, расцеловала в обе щёки.

Влад, обняв Лену, демонстративно пощекотал её за ухом.

– Слышишь, ты, жених, пошли-ка ужинать, мясо готово, – объявил он. – Тебе теперь надо есть много мяса, это я тебе как врач говорю.

– И сметаны, – добавила Лена, – снова принимаясь смеяться.

– И орехов, – хихикнула Алинка, хватая меня за руку и насильно таща к выходу. – Идите, а то Дима там заждался, а мы сейчас придём, потерпите буквально пару минут.

Когда мы оказались в моей комнате, она быстро захлопнула дверь и вытаращила на меня глаза.

– Ну, выкладывай. Что это было?

Я почувствовала, что сейчас точно разрыдаюсь, и закрыла лицо руками.

– Эй, ты чего? – испугалась Алинка.

Но я уже, не обращая на неё внимания, всерьёз настроилась всхлипывать.

– Мне так стыдно перед тобой, я не знаю, что мне делать… – начала я на вдохе, но она немедленно перебила.

– Что за бред, Лизик, при чём здесь я? Ты-то как за него вдруг замуж решилась? Ты ж его только вчера ночью увидела, а сегодня за целый день вы друг другу и слова не сказали.

– Нет, Алиночка, нет… конечно, не вчера, – всхлипнула я, не смея даже смотреть в её сторону. – Я всю ночь не спала, когда его увидела, рыдала, как дура.

– Как не вчера? – изумилась она.

– А вот так. Понимаешь, это и есть он, тот самый знакомый, с которым я встречалась. Просто я думала, что он тебе нравится, поэтому чуть с ума не сошла и не велела ему признаваться, что мы… ну что у нас… – выговорила наконец я, обнимая её за шею. – Знаешь, похоже, он нравится мне так сильно, что уже всё равно ничего не смогу с этим сделать. Я ведь думала, что предаю тебя, и сказала ему сегодня, что теперь никогда не смогу быть с ним. Чтоб он мне больше не звонил и вообще, чтоб духа его не было. А он мне клялся, что у вас ничего нет… но мне всё равно было очень страшно… я не могла так с тобой поступить…

– Вот ведь ненормальная! – подскочила Алинка. – Почему ты мне сразу не сказала-то? Я же тебе объясняла, что он мне и не нравится даже, просто так ведь, от нечего делать, от скуки… – И она принялась бегать по комнате. – Нет, ну это обалдеть, какое совпадение! Просто не верится! Да люби ты его себе на здоровье, я только счастлива буду. Он и правда нормальный мужик оказался, и тебе, между прочим, очень подходит. Такой же замороченный. А вот мне как раз нет. Совершенно не мой типаж, и никогда не найти нам общего языка. Вы-кини это из головы и даже не думай!

Я измученно прислонилась к стене.

– Ох, Алька, какой же ты мне камень с души сняла, я же ведь просто места себе не находила-думала, умру, когда он здесь вчера появился… Знаешь, я когда его увидела, готова была вместе с диваном в подпол провалиться.

Алина засмеялась.

– Вот дурочка! Надо было сразу вчера мне всё это сказать, тогда бы не было никакой бессонной ночи и ненужных слёз. А ты сразу убежала как ненормальная. Сама виновата, что ничего мне о нём не рассказывала, разобрались бы давно, и всё в порядке.

– Не рассказывала, – вздохнула я, – потому что и сама ещё не знала, как он ко мне относится. Всё могло сложиться совсем иначе. Ведь мы же только недавно познакомились. Просто я и помыслить не могла, что так сильно в него влюблюсь, с полпинка, представляешь, буквально на пустом месте, впервые в жизни со мной такое. Поэтому и стыдно было тебе признаваться.

– Во жуть! – поразилась Алинка. – Совсем на тебя не похоже. Абсолютно не твой сценарий. И давно это у тебя с ним?

– Да нет, вот как ты появилась, так всё и началось.

– Ничего себе, проделки небесного смотрителя. И не захочешь, поверишь во что угодно.

– И я так подумала. Никогда б не поверила, что он мною настолько заинтересуется, а он звонил каждый день… вернее, каждую ночь… и говорил такие вещи… ты даже не представляешь… в общем, меня так снесло, что и думать больше ни о чём не могла. Хорошо ещё, что ты погрузилась в свои переводы до самых выходных, а то бы точно заметила, что я не в себе.

– Фантастическая история, – покачала головой Алинка, – ничего не скажешь. Но главное, что счастливая. Теперь понятно, почему он не звонил – ему, оказывается, явно не до меня было.

Она засмеялась, а я потупилась.

– Короче, ясно, – добавила Алинка. – Забудь про всё и радуйся жизни, поняла?

– Поняла, – кивнула я, утирая выступившие слёзы.

Из открытого окна доносился хохот, звон тарелок и весёлые голоса. Очевидно, народ переваривал случившееся, и мне страшно было подумать, что они сейчас высказывают Холмогорову. Судя по хохоту, щадить его там явно никто не собирался.

– Всё, пошли, шашлык стынет, – мотнула головой Алинка, – не то, чувствую, они там сожрут Олега, вместо баранины.

Я нервно поёжилась.

– Да, вероятно, ему сейчас достанется за такие порывы. Он ведь хотел как лучше, а получилось такое, что ни в сказке сказать…

– Ничего страшного, – хмыкнула Алинка, – всё как раз получилось отлично. Настоящая романтика, мне очень нравится. Ладно, бежим, а то сейчас ругаться будут.

– Погоди, хоть в зеркало гляну, – спохватилась я, – а то, наверное, вся тушь размазалась.

* * *

Очевидно, вечер удался на славу. Во всяком случае, все пребывали в отличном настроении, смех не смолкал, мясо оказалось необыкновенно вкусным, и я пожалела, что аппетит у меня сегодня напрочь отсутствует, ибо, внезапно оказавшись предметом всеобщего внимания и, надо сказать, весьма пограничных шуток, чувствовала явное смущение, так что почти ничего не ела. Впрочем, к счастью, никто на этом особенно и не настаивал.

Периодически я ловила на себе удивлённые, ничего не понимающие взгляды Дмитрия, но делала вид, что не замечаю этого, и лучезарно улыбалась в ответ. Он буквально не сводил глаз с меня и Олега, который, по-хозяйски обнимая мои плечи, то кормил с рук шашлыком, то подливал вина, и все этому радовались, словно не происходит ничего необычного. А когда Влад провозгласил тост за наше счастье, вино из бокала Дмитрия непроизвольно выплеснулось на майку, но все присутствующие благоразумно сделали вид, что не обратили на это внимание.

Однако по прошествии трёх часов дружеского застолья Холмогоров, улучив подходящий момент, довольно твёрдо заявил, что, так или иначе, обстоятельства требуют его немедленного возвращения в город, посему, как ни жаль, нам всё же придётся откланяться. Он так и сказал – «откланяться», после чего я, сопровождаемая весёлыми напутствиями присутствующих, улизнула в свою комнату переодеться и собрать вещи. Осознание того, что уже совсем скоро неизбежно останусь с ним один на один, заставляло сердце колотиться самым отчаянным образом. Это бешеное верчение вконец измотало меня, и мысли, которые весь вечер и без того не оставляли ни на минуту, разыгрались теперь в полную силу, и я, торопливо бросая в сумку одежду, отлично знала, что самое трудное ещё только начинается.

Когда отзвучали все прощания, и мы выехали наконец за ворота, я молча откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза, чувствуя себя совершенно без сил. Холмогоров молчал и смотрел на дорогу, время от времени прибавляя скорость, и я отчётливо поняла – он ждёт, чтобы я заговорила первой.

– Олег… – начала я, представляя себя парашютистом, стоящим на вышке за секунду до смертельного прыжка в неизвестность. – Олег… я должна поблагодарить вас за то, что вы сегодня сделали для меня…

– Как, мы снова на «вы»? – удивлённо отозвался он, слегка повернув голову в мою сторону.

Я села прямее и приготовилась к неизбежному.

– Не думаете же вы, будто я глупа до такой степени, что позволю себе принимать от вас подобные жертвы исключительно ради спасения собственной репутации? Мне тридцать лет, и я вполне способна трезво оценивать происходящее. Да, не скрою, это было красиво, и я высоко оценила ваш поистине мужской поступок. И ещё… спасибо, что позволили мне сегодня уехать оттуда, вряд ли я смогла бы выдержать всё это до самого понедельника.

Не говоря ни слова, он мягко нажал ногой на тормоз и, сбросив скорость, свернул в какой-то перелесок, после чего остановил машину и повернулся ко мне. Его лицо снова оказалось совсем близко от моего, и я видела каждую складочку на его застывших губах.

– То есть вы хотите сказать, – медленно произнёс он, – что я целый вечер ломал комедию перед собственными друзьями исключительно ради спасения репутации малознакомой женщины, которую на самом деле вовсе не желаю видеть своей женой. Я вас правильно понял?

Я почувствовала, что пальцы мои сделались ледяными, и отвела взгляд, внезапно ощутив сковавший горло страх и бесконечное одиночество. Я молила бога о том, чтобы эта пытка поскорее кончилась.

– Олег… я хочу, чтобы вы меня поняли. Я вижу, что вы сердитесь, и не знаю, как вести себя, не рискуя снова вызвать ваш гнев. Возможно, я говорю что-то не то, не умея правильно выразить собственные мысли, но я совершенно искренне считаю, что случившееся вовсе не является основанием для того, чтобы два взрослых человека…

– Остановитесь, Лиза, – перебил он, – иначе вы сейчас скажете гораздо больше того, что я хотел бы услышать.

«Господи, знать бы, что он хочет слышать, о чём он думает и как вообще относится к происходящему. Я нравлюсь ему, это факт. Он меня хочет, тут не может быть двух мнений. Я тоже хочу его, и он понимает это не хуже меня. В конце концов, осуществить подобное не составляет большого труда, и ему не понадобится для этого особых усилий. Тогда при чём здесь женитьба? Инцидент исчерпан, и этот мужчина, проявив свои лучшие качества, вправе ожидать от меня благодарности, чего он поистине достоин, и сам это отлично знает…»

– Послушайте, Олег, – снова заговорила я, – повторяю, мы взрослые люди. Почему бы нам не поговорить начистоту, тогда сразу всё станет проще.

Холмогоров продолжал смотреть на меня непонимающим взглядом, потом наконец пожал плечами.

– Именно этого я и хотел бы, Лиза. И теперь с радостью готов выслушать вас.

– А я вас, – упрямо свела я брови.

– Меня вы уже выслушали, – притворно мягко повторил он, нисколько не пытаясь облегчить мне задачу. – Всё, что я имел сказать по данному поводу, я предельно ясно изложил в присутствии нескольких свидетелей.

– Я помню, – с трудом справляясь с охватившей меня дрожью, ответила я. – Но сейчас мы, к счастью, находимся наедине, и ничто не мешает вам изложить то, что вы действительно думаете.

– Абсолютно ничто не мешает, – согласно кивнул он, и, перегнувшись через мои колени, протянул руку и достал из бардачка сигареты. – Я уже несколько лет не курю, но сегодняшний день, похоже, исключение.

Я нервно кивнула, и он раскрыл передо мной пачку, после чего намеренно учтиво щёлкнул зажигалкой.

– Итак, продолжим, – сказал он, глубоко затянувшись, и мы синхронно выпустили дым. Он, не поворачивая головы, нажал на кнопку, и стёкла поползли вниз. Повеяло прохладой, и стали слышны едва различимые голоса ночного леса. Они подействовали на меня успокаивающе.

– Я внимательно слушаю вас, Лиза. Что, собственно, не устраивает вас в этой ситуации?

– Но я хотела бы выслушать именно вас, – снова упрямо нахмурилась я, пытаясь не думать о том, на что я его провоцирую.

– Повторяю, я уже всё сказал, – не нарушая спокойствия, доложил он.

Не знаю, какого чёрта меня так заклинило. Понятия не имею, что я желаю из него сейчас вытянуть. Ничего иного, судя по всему, он излагать не собирается. Теперь слово за мной, но у меня, как назло, в голове царила полнейшая пустота.

– Тогда мы сейчас докуриваем и отправляемся в город.

– Разумеется, – кивнул он, – не ночевать же в лесу, это было бы не слишком удобно.

– Конечно, гораздо удобнее на кровати, – нахально заявила я.

– Согласен, – невозмутимо ответил он, привычно выщёлкивая в окно окурок.

«Ну что ж, вот, кажется, я и подошла к той самой черте, откуда назад хода нет, и винить его мне будет явно не за что… за язык меня, в конце концов, никто не тянул, и лично от него никаких предложений по части «кровати» ни разу не прозвучало».

Мы вырулили на трассу и двинулись в сторону Москвы. Легко придерживая пальцем руль, он немного повернул ручку приёмника, и по салону поплыли тихие космические звуки композиции группы «Спейс».

Я вытянула ноги и закрыла глаза, томительно ощущая, как виртуозно невидимый повар перемешивает большой ложкой внутренности в моём животе.

…Похоже, мой мозг, не справившись с напряжением сегодняшнего дня, на какое-то время явно отключился, и я не то пребывала в заоблачном мире, не то и вовсе провалилась в сон, но, так или иначе, очнувшись, увидела, что машина катит по Кутузовскому проспекту, а это значит, что пребывать в его обществе мне осталось не более пятнадцати минут. От этой мысли в животе противно сжалось.

За всё это время он не произнёс ни единого звука. Я тоже помалкивала, понимая, что сказать больше нечего, и все дальнейшие слова бессмысленны, ибо мы оба упрямы, и идти на взаимные уступки явно не собираемся. Тем временем он, свернув налево, вырулил на Грузинку и, промахнув её за минуту, въехал во двор и остановил машину у моего подъезда. Потом выключил зажигание и повернулся ко мне.

От близости его глаз я тут же снова покрылась мурашками, но взгляд упрямо не отводила. Он тоже. Не знаю, как его, но могу с уверенностью сказать, что лично моя воля до сей поры ещё подобным испытаниям не подвергалась. Я молчала. В конце концов, он мужчина, поэтому должен что-то сказать первым.

– Мы приехали, – сообщил он наконец.

– Это уж точно, – с сарказмом отозвалась я.

И он засмеялся. Дышать стало легче, но напряжение всё же не отпускало, а я поняла, что мне надо немедленно уходить. Чем скорее, тем лучше. Наверное, я шевельнулась, потому что он моментально среагировал на это и, протянув руку, сжал моё запястье.

– Лиза…

Я подумала, что беседовать дальше в подобном духе равносильно по меньшей мере самоубийству, поэтому попыталась выдернуть руку, но он сжал сильнее, не прилагая видимых усилий, и сдвинуться с места не получилось.

И тогда я начала говорить то, что думаю.

– Поймите, Олег, это настоящее безумие… я не понимаю, что случилось со мной, но у меня нет больше сил преодолевать это… я никогда раньше не знала…

– Я тоже никогда раньше не знал… – перебил он, – и у меня тоже больше нет сил преодолевать это. Однако в данный момент я уже ничего не решаю. Только вы.

…Только я. От того, что я скажу, зависит вся моя дальнейшая жизнь. Совершенно ясно, что его предел довольно близок и выдержка достойна восхищения. Если я сейчас просто встану и уйду, то нанесу очевидный ущерб его гордости и обеспечу невыносимую пытку себе самой.

– Выходите из машины, – произнесла я очень тихо и тотчас стремительно утонула в раскалённых глубинах его рта.

Минут через десять мы всё-таки вышли. Вернее, он вынес меня и поставил на землю. Стояла я явно нетвёрдо, и он, одной рукой поддерживая меня, другой достал из багажника сумки, и мы направились к подъезду.

Уж не знаю, по какой причине, но, увидев чужого мужчину, кот моментально испарился. И правильно сделал, потому что дальнейшее могло стать серьёзным испытанием для его нервной системы.

От счастья, что можно больше не контролировать себя, в моих глазах всё темнело и расплывалось, я позабыла, как пользоваться лёгкими, и совершенно не знала, как следует вести себя, но, к счастью, он помнил, и руки его совершали как раз то, что надо. И яростно сокрушённая их великой правдой, я стала повторять за ним всё, что он делал, и когда он наконец подхватил меня на руки и понёс куда-то, – я не знала куда, но я знала зачем, – и мы рухнули в бездну, а всполохи молний насквозь прошивали моё существо, обещая бессмертье…

* * *

Не помню, сколько раз будили меня его губы. В этой бессчётной неистовой гонке я вряд ли могла осознать, что вообще происходит между нами. Засыпая и просыпаясь вновь, я воспринимала реальность как само собой разумеющееся и вовсе не думала о том, что рано или поздно настанет утро, неизбежно возвращающее к вопросам ещё более острым, чем виделось накануне.

…Голова моя покоилась на его плече, и я лениво водила пальцем по кудрявым завиткам волос на груди, от чего он время от времени слегка вздрагивал, но тотчас вновь замирал, вовсе не собираясь предпринимать никаких действий, нарушающих этот чудесный покой.

Мы довольно долго лежали так, изредка перебрасываясь ничего не значащими фразами, потом вновь замолкали, и тогда тишину нарушало только слабое тиканье часов и редкие звуки улицы, доносящиеся из открытого окна.

Наконец я заметила, что по комнате, слегка покосившись в нашу сторону, невозмутимо проследовал кот и скрылся в дверном проёме. Отлично, кота я кормить и не думала. Надеюсь, соседка вчера оставила в миске достаточно корма… Соседка! У неё ключи!

Резко приняв вертикальное положение, я уселась, вплотную прижавшись к спинке кровати. Холмогоров, неторопливо повернув голову, глянул на меня вопросительно.

– Ключи от моей квартиры у соседки, – пояснила я несколько тревожно. – Она может явиться в любую минуту.

– И что? – спросил он лениво.

– Ну… – задумалась я над его вопросом, – мне кажется, сейчас это было бы несколько лишним…

– А по-моему, сегодня мы в отличной форме. Вот вчера ей действительно не стоило бы появляться, – осторожно заметил он.

– Вот как раз вчера мы бы её просто не заметили, – хмыкнула я.

– Тоже верно, – кивнул он, отхлебнув из кофейной чашки, стоящей возле него на тумбочке. Каким-то образом ранним утром я между всеми упражнениями исхитрилась сварить ему кофе.

В ответ часы пробили полдень.

Холмогоров слегка потянулся под одеялом.

– Пожалуй, сейчас я бы смог и позавтракать. Впрочем, не настаиваю, – спокойно заметил он, сделав ещё один глоток.

Собственное полнейшее пренебрежение элементарными обязанностями хозяйки привело меня в некоторое смущение.

– Прости. Я даже не удосужилась покормить тебя.

– Тут ты заблуждаешься. Готов поклясться – мне не доводилось пробовать ничего вкуснее.

– Вообще-то мне тоже, – помедлив, отозвалась я, чувствуя, что к щекам приливает кровь.

Он потянулся ко мне и, подтащив поближе, спрятал моё лицо у себя на груди. Вобрав ноздрями его восхитительный аромат, я медленно заскользила губами по жёстким завиткам, тут же почувствовав по реакции его тела, что, если продолжу это делать, завтрак, скорее всего, отложится до ужина.

– Олег, если ты всё-таки намереваешься позволить мне приготовить для тебя хоть какую-нибудь еду, мы должны немедленно встать.

– Хочешь попробовать стоя? – спросил он, не меняя позы.

– Иди ты к чёрту, – засмеялась я, энергично выскальзывая из его рук.

Выпрыгнув из-под одеяла и при ближайшем осмотре не обнаружив ничего, чем можно прикрыться, я, гордо приподняв подбородок, проследовала в ванную.

– Не подозревал, что ты так вкусно готовишь, – заметил Холмогоров, напоследок пробежавшись по тарелке хлебной коркой. – Следует похвалить меня за то, как грамотно я выбрал себе жену.

– Не говори глупостей, Олег, – поморщилась я, моментально напрягшись.

Он удивлённо поднял бровь.

– Тебе не нравится мой выбор?

– Не очень.

– Отчего же? – поинтересовался он, допивая остатки какао.

– По причине его крайней скоропалительности. Тебе следовало подойти к этому вопросу более вдумчиво. В таком деле не стоит спешить.

Отодвинув в сторону чашку, он глянул на меня с любопытством.

– Значит, ты не советуешь мне торопиться?

– Ни в коем разе. Торопливость бывает чревата, – буркнула я, собирая со стола посуду.

– Ну, в этом как раз меня сложно обвинить. Через пару лет мне исполнится сорок.

– Не передёргивай факты. Мы знакомы всего две недели, и вчера ты увидел меня в третий раз.

– И именно вчера мне особенно понравилось то, что я увидел, – сказал он, вытягивая под столом ноги.

– Тем не менее, нам ещё совершенно не удалось узнать друг друга, – насупилась я.

– Тогда продолжим, – немедленно подобрался он. – Я и сам думаю, что не в полной мере ознакомил тебя с сутью вопроса. Мне следовало подойти к этому гораздо подробнее.

Меня начинал разбирать смех, однако, вовсе не хотелось, чтоб он это заметил, поэтому я благоразумно повернулась лицом к раковине, полной посуды.

– Такое трудолюбие несомненно заслуживает похвалы, – отметила я, стоя к нему спиной.

– Просто на сегодняшний день у меня пока нет других аргументов, способных убедить тебя в правильности сделанного выбора, – мягко сказал он. – Но это всего лишь вопрос времени.

Бросив посуду, я вытерла руки и уселась перед ним на стуле.

– Олег, ты можешь хоть когда-нибудь говорить серьёзно?

– Я серьёзен как никогда, – недовольно бросил он. – И не понимаю, зачем нужно тратить время на подобные разговоры, когда всё и так предельно ясно. По крайней мере, мне.

– А мне нет.

Он усмехнулся.

– Мне будет не совсем удобно убеждать тебя прямо здесь, в кухне, но одно твоё слово, и я готов немедленно подарить тебе этот бесценный опыт.

– Ты – негодяй… – возмущённо подскочила я.

– Уже лучше, – растянул он губы в улыбке. – Замуж за меня пойдёшь?

– Никогда.

– А что так? – притворно изумился он. – Чем я тебе не угодил?

– Я не могу выходить замуж за мужчину такого бешеного темперамента, – решила я немного разрядить обстановку, – он непременно станет изменять мне, не успев выйти за порог.

– Если у меня, конечно, останутся на это силы, в чём я, впрочем, сильно сомневаюсь, если принять во внимание сегодняшнюю ночь, – терпеливо пояснил он.

…Господи, как же сильно он мне нравится! Какой кайф провоцировать его, заставляя нервничать, несмотря на весь его шутливый тон и бесконечную браваду. Провоцировать и знать, какая сила дремлет за этой показной покорностью и готовностью подчиняться мне. Какое блаженство покоряться этой силе, делая вид, что одерживаю над ним верх. Интересно, сколько времени ему захочется позволять мне подобное?

– Ну, это, как ты говоришь, всего лишь вопрос времени, – возобновила наступление я. – Ты так редко бываешь дома, что вряд ли станешь лишать себя радости подробно ознакомить со своими виртуозными методами массу новых объектов где-нибудь в Сирии или Ираке.

– Бог ты мой, – закатил он глаза, – ну подумай сама, к чему бы я стал, рискуя жизнью, прилагать столько усилий на обольщение женщин в мусульманских странах, когда для подобной цели можно без труда съездить, к примеру, в Париж?

– Лучше в Швецию, – тут же отреагировала я. – Там как раз только что вышел закон, регламентирующий охрану прав женщин, предпочитающих разгуливать по улицам исключительно топлесс.

– Какая прелесть. При твоих данных это было бы весьма привлекательно.

– Уверен?

– Честно говоря, не совсем, – усмехнулся он.

– Предпочёл бы лицезреть тебя где-нибудь в Саудовской Аравии плотно замотанной в кокон. Видишь ли, я оказался изрядным собственником. И это выяснилось не далее как вчера, когда ты отправилась в этом чёртовом купальнике кататься на лодке.

Тут я не выдержала и засмеялась.

– Если хочешь, могу надеть его для тебя.

– Нет смысла. Я сниму его тут же, как только появишься, – сказал он без выражения. – А теперь иди сюда.

И я в ту же секунду оказалась у него на коленях, смеясь и отбиваясь от его рук. Мы долго возились, в результате переместившись в комнату, и дальнейшие разговоры явно отложились на неопределённое время.

К счастью, я додумалась выложить из морозилки слоёное тесто ещё до того, как он вынес меня из кухни, поэтому вечером имела возможность насладиться незабываемым зрелищем поглощения им приготовленных мной пирожков.

– Завтра днём у меня телевидение, – сказал Холмогоров, наблюдая за тем, как я наливаю в его чашку заварку.

– Да, конечно, – кивнула я, слегка вздрогнув.

– Уже довольно поздно, и тебе, в любом случае, пора ехать.

Он поднял на меня глаза.

– Хочешь, чтоб я ушёл?

– Но тебе ведь действительно надо домой, Олег, – проговорила я, внутренне содрогаясь от этой неизбежности.

– Так хочешь или нет?

Мысль о том, что он сейчас уйдёт, вызвала такое головокружение, что я предпочла опуститься на стул.

– Нет, – мотнула головой я, игнорируя настоятельные сигналы здравого смысла.

– Тогда я успею это сделать и утром.

Это значит, что ещё целую ночь он будет рядом. Я не знала, надо ли было ему поработать перед выступлением, или он и так всегда готов к любому разговору, но почему-то мне думалось, что последнее вернее. В конце концов, если б он хотел уехать, ничто не помешало бы ему сделать это.

– Кстати, а ты знаешь, что Алина живёт двумя этажами ниже меня? – вдруг спросила я.

– В смысле? – не понял он.

– Мы живём в одном доме.

– Нет, конечно, я не знал этого. Я вообще мало что знаю об Алине.

– И ещё мы по сто раз на дню забегаем друг к другу. Это с детства такая привычка.

– Тогда поехали ко мне, – поморщился он.

Я удивилась.

– Почему?

– Не думаю, что у нее более крепкие нервы, чем у твоей соседки.

– Да ладно тебе, – засмеялась я, – её вчера очень даже обрадовал такой поворот событий, она же меня любит. Я сама виновата, что всё от неё скрывала, поэтому и помыслить не могла, что ты окажешься её знакомым. Но, посуди сам, мне, собственно, и рассказывать было нечего – подумаешь, человек позвонил два раза.

– Да, до сегодняшнего дня рассказывать было действительно нечего, – хмуро согласился он.

– Мне и теперь абсолютно нечего рассказывать, – тоже нахмурилась я. – Ибо я вовсе не любитель подобных рассказов.

– Какое совпадение. В мои привычки это тоже не входит.

– Я ничего о тебе не знаю. Совсем ничего, кроме того, что может знать каждый, – вздохнула я, проведя ладонью по скатерти.

– У нас с тобой для этого ещё очень много времени, – сказал он, задумчиво вертя между пальцев чайную ложечку.

– Думаешь?

– Уверен. Целая жизнь.

И мне вдруг сделалось очень страшно. Так страшно, что я сглотнула, словно в горле застрял посторонний предмет, который нет возможности ни проглотить, ни выплюнуть. «Дожаривай котлеты, – сказала тётя Люба. – Я мигом».

– Что с тобой? – немедленно спросил он.

– Ничего, – помотала я головой. – Всё в порядке.

– Я сказал что-то не то?

– Нет, конечно, нет… это так… не обращай внимания…

– Послушай, Лиза, я не знаю, о чём ты там подумала, но если это имеет отношение к нам… – начал он.

– Да нет же, – перебила я, наконец сглотнув, – мне подумалось вовсе не об этом… поверь, оно совершенно не относится к тебе…

– Тогда к кому?

– Олег, ну правда же, я вообще ни о ком не думала…

– Хорошо, как знаешь, – кивнул он, а на меня почему-то навалилась такая тоска, что пришлось приложить невероятное усилие, чтобы не разрыдаться.

– Ладно, давай отвлечёмся, – сказал он, внимательно посмотрев на меня. – Что-то мне не нравится выражение твоего лица. Очевидно, я действительно многого о тебе не знаю. Но надеюсь узнать со временем. Если ты позволишь, конечно.

– Я тоже хочу знать о тебе больше, чем написано в аннотациях к твоим книгам, – подняла я на него глаза.

– Расскажу всё, что захочешь, – невероятно нежно сказал он и погладил моей ладонью свою небритую щёку.

* * *

Я начала скучать по нему в ту же секунду, как только за ним захлопнулась дверь.

Без дела слоняясь по комнатам, я машинально перекладывала с места на место вещи, которых ещё недавно касались его руки, и чувствовала внутри такое сокрушительное опустошение, словно из меня выпустили весь воздух.

Стоило только подумать о нём, как каждая клеточка моего тела начинала мучительно пульсировать и ныть, а жаркие волны возбуждения прокатывались по горлу с такой стремительной силой, что просто сбивали с ног, и я наконец, не имея больше сил бороться с этой стихией, безвольно опустилась в кресло.

Шевелиться возможности не было, но мозг мой, тем не менее, работал достаточно чётко, и полнейшее нежелание тела подчинятся его командам думать нисколько не мешало.

«Интересно, как это всё называется? Любовь или нет? У других происходит точно так же? И как могло случиться, что, прожив столько лет, я до сей поры не ведала о подобных ощущениях? Хотела бы я знать, что чувствует сейчас он. То же самое или что-то совсем другое? Когда он здесь, со мной, вовлечённость его в это действо совершенно очевидна… но, полагаю, что там, в его мире, моё столь агрессивное присутствие в его мыслях вызывает большие сомнения. Он должен работать и думать абсолютно о другом. В отличие от меня. Означает ли это, что мне просто нечем заняться? Но, встречаясь прежде с мужчинами, обычно отчётливо осознавала – это значит для меня настолько мало, что я в любую минуту готова прервать отношения практически на любой стадии.

А теперь, внимание, вопрос: могу ли я сама, подчиняясь лишь доводам рассудка, прервать отношения с этим мужчиной? Ответ: однозначно нет.

Занавес. Конец спектакля. Актёры выходят кланяться зрителям».

Однако, придя к этим умозаключениям, я, как это ни странно, несколько собралась и, похоже, обрела возможность двигаться, ибо вылезла из кресла и даже предприняла вялые попытки изобразить некоторое хозяйственное рвение. Настоятельная потребность приготовить еду охватила меня с такой силой, что я немедленно отправилась в кухню. Аппетита при этом не было совершенно. Но я чётко понимала, что готовлю именно для него. И не важно, съест он это или нет. Если я буду ему готовить, смогу гарантированно чувствовать себя его женщиной. Обычное проявление бабской натуры. Оказывается, оно и мне не чуждо.

Кстати, уходя, он не произнёс ни слова по поводу того, когда собирается появиться в следующий раз. И позвонить тоже. До сих пор он всегда испрашивал моего разрешения для следующего звонка.

Мобильный зазвонил, и я вылетела из кухни как ошпаренная. Но это оказалась Алинка.

– Алё, – осторожно начала она.

– Не волнуйся, я одна. Он только что уехал.

– Ничего себе. Это с субботы, что ли?

– Именно. Ну ладно, ты где?

– Дома. Недавно приехала, – сообщила она. – Зайти-то можно?

– Нужно! – воскликнула я.

Алинка с порога долго рассматривала меня, чем в результате привела в смущение.

– Ну что ты так смотришь, будто я привидение какое-то?

Она покачала головой.

– Тебя не узнать. Глаза потрясающие, совершенно нездешние.

– Что нездешние, это верно, – со вздохом согласилась я.

– И волосы разметались… обалдеть, чистая русалка…

К её приходу я даже не додумалась собрать их хотя бы в хвост, и теперь поёжилась. Причина была слишком очевидна.

– Ну и как? – поинтересовалась она.

– И не спрашивай.

– Смерти моей желаешь? Я ж звонила вчера, было выключено.

– Да, я только утром включила телефон.

Мы прошли в кухню, и я поставила на стол блюдо с вчерашними пирожками.

– Чай будешь?

– Буду. А теперь рассказывай.

Я глубоко вздохнула.

– Аль, он фантастический. Если так пойдёт дальше, мне конец.

– С чего вдруг? Вы ведь женитесь вроде, – изумилась она.

– Не говори чуши. Во всяком случае, пока что я на это не соглашаюсь.

– Как это?

– Да очень просто, – нахмурилась я. – Мы ведь едва знакомы, если ты помнишь.

– До чего ж у тебя всё сложно! – подпрыгнула Алинка. – Я после такого предложения кинулась бы в загс прямо с дачи. Ведь как он всё это шикарно обставил! Жаль, под рукой не было камеры, – это стоило запечатлеть для потомков! Грегори Пек рядом с ним – подмастерье сапожника.

– Я ему так и сказала.

– Про сапожника?

– Нет, про «шикарно обставил». Правда, затем предложила ему с этим не торопиться.

– А он?

– А он замуж зовёт.

– Ты меня бесишь, – мотнула головой Алинка. – Потом, когда вы уехали, Владька с Леной восторгались им до самой ночи. А ты ещё капризничаешь!

– Я не капризничаю, но и кидаться мужику на шею по воле случайных обстоятельств тоже не собираюсь. Мы же не дети, куда спешить?

– Ну, с одной стороны, конечно… – тоже вздохнула Алина. – А где он сейчас-то?

– Поехал в Останкино, у него запись.

– Тебе, конечно, виднее, но особенно долго мучить его не советую. Если он почти до сорока не женился, а теперь вдруг настаивает на этом, я полагаю, он знает, что делает, не мальчик.

– Вроде бы так. И всё же нам лучше подумать. Пусть идёт как идёт, а там будет видно. Знаешь, Алин, – прервала себя я, – он пишет такие изумительные книги, что уже одно это заставит влюбиться кого хочешь. Я ведь их ещё раньше читала, задолго до знакомства с ним, потому и согласилась встретиться, когда он позвонил.

Алинка глянула на меня с удивлением.

– Вот видишь, а я не читала. Во-первых, терпеть не могу политику, а во-вторых, я же в Лондоне была.

– Они и в Лондоне продаются, – покачала головой я. – И дело не в политике, прочти – увидишь. Сама не оторвёшься. Язык такой, что забываешь про всё на свете.

– Надо же, – удивилась она, – ладно, прочту обязательно, прямо интересно стало.

– Прочти. Только, знаешь, я всё равно не из-за этого в него влюбилась. И теперь это уже окончательно. Чувствую, что просто дышать без него не могу. Хотя и с ним не могу тоже. Я теперь вообще дышать разучилась.

– Сериал прямо, – обхватила голову руками Алинка. – А я-то уж обрадовалась было, что все трудности позади.

– Ну я же пока совсем ничего о нём не знаю, как я могу замуж? – снова завелась я.

– А чего там знать? Сейчас расскажу, – тут же начала она, удобнее устраиваясь на стуле. – Учился он с Ленкой в сто двенадцатой школе, и квартира у него там, рядом, в Большом Козихинском, где и у Ленкиной мамы. Живёт с младшим братом, – он физик, тоже в этой школе учился, окончил с золотой медалью, умный парень, весь в формулах, до сих пор не женат. Года на четыре, наверное, моложе Олега. Я его один раз видела мельком, – кстати, очень понравился, интересный такой… волосы длинные, не такие, как у Влада, конечно, но тоже красивые, и глаза тёмные, а руки вообще как у пианиста.

Тон у Алинки сделался мечтательным.

– Всё ясно, – хмыкнула я, – рассказала об Олеге. Спасибо, что вообще его упомянула. Мне сразу следовало догадаться, что тут не всё так просто. Надо же, как подробно ты сумела рассмотреть этого брата, увидев лишь мельком.

– Ну, не совсем мельком, – несколько смутилась она. – Он же нас с Олегом до театра в тот день подбросил и забрал потом. Олегов «мерс» тогда в сервисе был, вот он нас на своей спортивной тачке и катал. Тачка – улёт, белая, как я люблю… турбо и верх откидной. Очень она ему идёт, он в ней словно родился, и водит как гонщик. У него ещё, кстати, «Ямаха» имеется, приглашал как-нибудь на Воробьёвы горы съездить… с байкерами…

– Да, интересные вещи ты мне рассказала, Алин, очень интересные, – задумчиво сказала я. – Надо было давно рассказать. Что ж молчала-то?

– А ты? – немедленно подскочила она. – Много ты мне про своего Олега рассказывала?

Но я не дала ей возможности уйти от темы.

– Выкладывай давай. Ты с ним уже встречалась, что ли?

– Ну… один раз всего, – потупилась она. – Просто в кафе посидели.

– Я тоже с Олегом всего один раз посидела в кафе, – возразила я. – И чем это кончилось? Он что, сам тебе позвонил?

– Артём? Ну да, сам. Наверное, посмотрел у Олега в телефоне.

– Так его зовут Артём? – заинтересованно уточнила я.

– Да, Тёма, – вздохнула она. – Просто зачем раньше времени воздух сотрясать? Может, ничего и не будет…

– Вот и я так же, не хотела болтать раньше времени, да и нечего было… Откуда я знала, что он вдруг так круто возьмётся? Меньше всего думала, что он вообще позвонит, подобрав меня под дождём.

– А он тебя что, под дождём подобрал? – не поверила Алинка.

– Ага, – улыбнулась я. – Мокрой и грязной. Потом до дома довёз… ну мы по дороге поговорили немного, и он попросил разрешения позвонить.

– Надо же, даже этого мне не рассказала.

И я подумала, что, наверное, всё-таки вела себя неправильно. В конце концов, эта глупая скрытность действительно не принесла мне никакой пользы и в результате обеспечила много неприятных минут. И не только мне, но и ему тоже.

– Отвыкла я рассказывать, пойми. Ты же только что приехала, и я ещё не научилась тебе всё выкладывать. Послушай, – спросила вдруг я, – а ты из-за этого Артёма всё поближе к Олегу присесть норовила?

– Ну да, – улыбнулась Алинка. – Всё надеялась побольше о нём выведать. Но Олег из-за тебя был в таком настроении, что и случая не выпало спросить что-нибудь. Он прямо аж кипел весь. Ленка и то удивилась. Мы с ней решили, что он в тебя с первого взгляда влюбился и потому ревнует к этому Дмитрию. Она сказала, что никогда не видела его таким.

Мы обе посмотрели друг на друга и рассмеялись.

– Понимаешь, – продолжила Алинка, – вот Олег совсем не в моём вкусе, он крутой, конечно, но не мой типаж, а тот как раз – ну чисто мой, даже на мужа чем-то похож, – вероятно, мне однотипные мужики нравятся. Да и дело не только во внешности. Я бы Олега никогда заинтересовать не сумела. Я ведь совсем другая, шебутная, мне волю подавай!

– А чего ж тогда Влад тебя всё ему сватал? – удивилась я.

– Ну так я ж ему про брата и не намекнула даже, этого ещё не хватало. Не девочка, сама разберусь.

– Обалдеть. Что ни день, то крутой поворот. Интересно, чем вся эта санта-барбара кончится, – покачала я головой, думая о том, что ситуация с каждым днём запутывается всё сильнее.

– Мне тоже интересно, – кивнула Алинка. – Вот я с самого начала Олега вообще не зацепила, не нравятся ему, видно, такие, с формами вроде моих. А у того – я же рядом с ним впереди села и видела – глаз сразу в правильном направлении скосился. На мне в тот день было декольте очень эффектное, при этом Олег даже головы не повернул, а этот сразу среагировал как надо. Ну а ты совсем другая – тоненькая, гибкая как лоза, вся такая вырисованная, прямо как статуэтка. Так я имела счастье наблюдать, как он тебя на пляже глазами пожирал. Так что каждому своё.

– Да, каждому своё, – эхом повторила я, ибо Алинкин рассказ почему-то сильно поразил меня. Странные вещи происходят теперь в моей жизни.

А ещё я подумала о том, что Алинке вряд ли бы доставили удовольствие те долгие диалоги, которые мы с Холмогоровым не прекращая вели на протяжении двух суток…

* * *

Проводив Алинку, я тут же уселась за компьютер и включила интернет. Пересмотрев часа за три кучу эфиров с участием Холмогорова, я была поистине сражена его непринуждённой манерой вести разговор и виртуозным умением держать аудиторию, посылая точные пасы противникам и в результате неизменно оказываясь победителем в самых жёстких дискуссиях. Он был остроумен и очень уверен в себе, дружелюбен, умён и раскован, его мягкие движения заставляли собеседника не сводить с него глаз, отвлекая внимание от темы, но в нужный момент он вдруг, делая резкий выпад, неожиданно обезоруживал говорящего столь уместным замечанием, что тот мгновенно замолкал, давая Холмогорову возможность легко взять верх в любом разговоре.

После этого я скачала ещё две его книги, не имея терпения дойти до книжного магазина и радуясь, что вечером вновь смогу погрузиться в бушующую стихию его непревзойдённого таланта описывать самые простые вещи столь образно и изысканно, что просто захватывало дух.

Отставив с плиты фаршированные перцы, я снова посмотрела на часы. Он не звонил. Но думать об этом я себе запретила. При его занятости дневных звонков ожидать и не стоит. Если повезёт, возможно, наберёт на пару минут. Как обычно, в полночь.

И бог его знает, когда он теперь появится…

В дверь позвонили. Вероятно, Алинка решила вернуться.

Распахнув дверь, я шагнула ей навстречу, но тотчас уткнулась носом в огромный букет сирени, а после этого, вся окружённая каруселью его рук и губ, уже мало что соображала и очнулась на диване, не чувствуя ничего, кроме своего бешено вылетающего из груди сердца.

– Господи, это ты…

– А кого ты ждала, Дмитрия? – вежливо поинтересовался он.

– Болтун. Откуда ты узнал, что я люблю сирень?

– Потому что и сам её люблю, из чего сделал вывод, что моя женщина не может любить ничего другого.

«Ничего, кроме тебя», – подумала я, собирая по дивану разбросанные ветки.

Тем временем он встал и, освободившись от пиджака, пристроил его на спинке стула. На нём был строгий серый костюм и светлая рубашка с галстуком, от которого он тоже немедленно освободился, бросив поверх пиджака.

– Не имел терпения заехать домой переодеться, – пояснил он, видя, что я наблюдаю за его действиями.

– Но ты даже не позвонил…

– Я всегда прихожу без звонка, запомни это, – сказал он сурово, но глаза явно смеялись.

– Ко всем? – спросила я, отлично понимая, что он сейчас ответит.

– Нет, не ко всем, – подтвердил он мои ожидания. – Только к тем, кто хочет видеть меня так же сильно, как и я сам хочу этого.

– И ты решил, что здесь как раз и есть то самое место? – хмыкнула я, делая вид, что меня удивляет его ответ.

– Определённо, – кивнул он. – И мне ничего не стоит доказать тебе это прямо сейчас, хочешь?

– Нет, пожалуй, не надо, поверю на слово.

– Как знаешь, – пожал он плечами. – Тебе вообще лучше всегда соглашаться со мной, потому что мне очень нравятся послушные женщины. Не люблю строптивых, разве не заметила?

– Заметила, конечно, – немедленно съязвила я, – и именно потому ты здесь.

– Безусловно, – согласился он. – Меня неизменно радует, что женщина, которую я выбрал, всегда послушна мне. Я понятно излагаю? – добавил он притворно сурово.

– Более чем, – изобразила смирение я. – С этим тебе очень повезло. Остаётся спросить, где ты сумел найти такое счастье?

– Не поверишь, под дождём, прямо на улице, – радостно сообщил он, расстёгивая запонки.

– Такая тяга к уличным женщинам? – изумилась я.

Он согласно кивнул.

– Несомненно. Как правило, они впоследствии оказываются хорошими жёнами. А ведь именно к этому я и стремлюсь, не так ли?

– Откуда мне знать, к чему ты стремишься? – высказалась я, надо заметить, совершенно не покривив душой.

– Но ведь я, кажется, упоминал об этом, разве нет? – спросил он строго.

– Упоминал вроде бы, только я, похоже, не всё запомнила, – пожала плечами я, делая вид, что эта тема оставляет меня равнодушной.

– Тогда я сейчас напомню.

Он шагнул к дивану и, ухватив мои запястья, неожиданно резко развёл руки в стороны и рухнул сверху, поучая меня губами столь убедительно, что на какое-то время я сильно отвлеклась от предыдущей темы.

Вид Холмогорова, с наслаждением поедающего фаршированные перцы позже доставил мне ничуть не меньшее удовольствие, чем недавние доказательства его активного интереса ко всему, что обнаружилось у меня под одеждой.

– Чем ты занималась целый день? – спросил он наконец, сыто развалившись на стуле.

– Смотрела твои эфиры.

– Вот как? – с интересом повернулся ко мне Холмогоров. – И что же ты извлекла из этого полезного занятия?

– Только то, что во время этого действа ты, как правило, бываешь облачён в костюм, – отделалась я шуточкой.

– Весьма ценное заключение, – расплылся он в довольной улыбке. – Не ожидал такой прозорливости. Как тебе удалось обнаружить это?

– Просто мне есть с чем сравнивать, – усмехнулась я.

– Счастлив, что имею возможность предоставить тебе материал для сравнения. Это активно повышает твои аналитические способности.

Подобные разговоры мы вели почти до самого утра с короткими перерывами на сон и иные занятия, резко поднимающие тонус и поддерживающие активность мышц.